Девятый Дом. Ли Бардуго

опоздала, – сказал он. – Уже началось.

      Проигнорировав его, Алекс посмотрела через плечо, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет. Она не обязана была оправдываться перед Триппом Хельмутом, иначе показалась бы слабачкой. Она прижала большой палец к едва заметной бороздке на обшивке. Стена должна была открываться плавно, но вечно заедала. Алекс с силой подтолкнула ее плечом и споткнулась, когда та резко распахнулась.

      – Полегче, дорогуша, – сказал Трипп.

      Она закрыла за собой дверь и пошла по узкому темному проходу.

      К сожалению, Трипп был прав. Предсказание уже началось. Стараясь не шуметь, Алекс вошла в старый анатомический театр.

      Это была втиснутая между лекционным залом и аудиторией, где проводились семинары для аспирантов, глухая комната – забытый пережиток старого мединститута, проводившего занятия здесь, в ШСС, прежде чем переехать в собственные корпуса. Около 1932 года управляющие трастом, финансирующим «Череп и кости», замуровали вход в комнату и замаскировали его новой обшивкой. Все эти факты Алекс откопала в «Лете: наследие», когда ей, пожалуй, следовало бы читать «Ностромо».

      Никто на нее даже не взглянул. Все глаза были устремлены на Гаруспика. Его худощавое лицо скрывала хирургическая маска, бледно-голубая мантия была забрызгана кровью. Руками в латексных перчатках он методично перебирал внутренности – пациента? субъекта? жертвы? Алекс не знала, какой из этих терминов отнести к мужчине на столе. Не жертва. Предполагается, что он выживет. Позаботиться об этом входило в ее обязанности. Она проследит, чтобы он невредимым прошел через это испытание и вернулся в больничную палату, откуда его забрали. «Но что будет через год? – гадала она. – А через пять лет?»

      Алекс взглянула на мужчину на столе, Майкла Рейса. Две недели назад, когда его избрали для ритуала, она читала его карту. Отогнутые лоскуты брюшной стенки были зафиксированы стальными скобами, и его брюшная полость выглядела, как пышная розовая орхидея с бархатной алой серединой. Скажите мне, что у него не останется шрама. Но ей нужно было волноваться о собственном будущем. Рейс справится.

      Алекс отвела глаза и постаралась дышать через нос: в желудке у нее заурчало, а рот наполнился медной слюной. Она повидала немало серьезных ранений, но всегда на мертвецах. В ране живого человека, в том, что жизнь в человеческом теле поддерживает лишь размеренное металлическое пищание монитора, было что-то куда более ужасное. В кармане у нее лежал глазированный имбирь от тошноты – один из советов Дарлингтона, – но она не могла заставить себя достать его и развернуть.

      Вместо этого она уставилась в никуда, пока Гаруспик называл последовательность цифр и букв – биржевых сокращений и курсов акций компаний, находившихся в публичном обращении на Нью-Йоркской фондовой бирже. Позже ему предстояло перейти к автоматизированным котировкам Национальной ассоциации дилеров по ценным бумагам, бирже «Евронекст» и азиатским рынкам.