Этна. Мастер Чэнь

Ваша поездка в мои владения в Чили – если останетесь, то будет, и не одна. То, что мне очень нравится, что вы, сидя тут у меня, стали довольно-таки заметной фигурой европейского масштаба – так оно и будет нравиться. А про наш с вами португальский проект и говорить нечего, вы там будете как рыба в воде. То есть я вами очень даже доволен. Но представьте, к вам подобрался бы этот сицилиец и сделал предложение, от которого нельзя отказаться, за моей спиной. И вы бы… Да?

      Да нет же, я бы отказался. Но – хотя бы присутствовать при рождении уникального вина… Просто съездить туда и оказаться первым из внешнего мира…

      – Ну, и все условия вашего контракта там будут ровно те же, что и здесь. То есть в свободное время, не в дни урожая, вы можете ездить куда хотите, писать, что вам взбредет в голову. И с тем же обязательством, что у меня: ни слова о том хозяйстве, где вы работаете, и его винах. Ни хорошего слова, ни плохого. По очевидным причинам. Кстати, если вы спросите меня, в чем мой выигрыш от этой истории, то я скажу: мне было веселее, когда вы все-таки писали о моих винах то, что думали. Вы делаете со словами…

      Он щелкнул пальцами.

      А граф всё молчал, голос его я услышал позже, когда мы пошли вдоль лишенной листьев лозы вниз с холма, говоря ни о чем. Но я знал, что он видел мое лицо, когда речь шла о вине с Этны. Оно всё сказало.

      И я перестал размышлять о том, до чего я дожил – продали, как скотину.

      В конце апреля я приехал на Сицилию.

      И увидел – из окна автомобиля – внизу слева, между гор, чашу из нежно-зеленых холмов, клонящихся туда и сюда, и каждый будто причесан гребенкой. Лоза, как будто я ниоткуда не улетал. Она сейчас как раз цветет: цветущая лоза – это красиво, это зелененькие пушистики с бордовыми точками. Потом на месте точек надуваются плотные шарики, это уже будет виноград. А осенние виноградники – по цвету они вроде черепичных крыш или поляны, сплошь заросшей подосиновиками. И я это буду снова видеть. Каждый день.

      Далее, как-то неожиданно, возникла стоящая на холме та самая не совсем крепость, а как бы целый квартал под старой черепицей, в фасаде которого прорезана арка, туннель с четырехметровыми дубовыми воротами.

      – Ла кантина, – сказал мне водитель с гордостью.

      Внутри этого квартала – двор со старым деревом, стены увиты диким виноградом и вьюнком с невозможно синими цветами. Я постоял там, и меня повели обратно в ворота.

      – Ваш дом, – указали мне на первую из ряда старых каменных двухэтажных хижин, лепящихся снаружи северной стены. – А вот это… Наша гордость. Да, наверху.

      Я поднял голову. Обширное сооружение, все-таки похожее на крепость, стоит на холме над зеленой долиной-чашей, сзади у него – горный склон, мягко уходящий вверх.

      А еще выше висит странное, снежных оттенков одинокое облако среди чистого вечернего неба.

      Я вышел из своего домика – великолепного домика – часа через полтора, разложив вещи. И увидел – не может быть – россыпь искр в вышине в середине того же, уже почти невидимого в темноте облака. Искры без звука взлетали оранжевыми гроздьями вверх и