Кыш и Двапортфеля (сборник). Юз Алешковский

лицо хозяина задёргалось, и он ехидно сказал старушке:

      – К собаке прилагаются запчасти: лапы передняя и задняя, четыре клыка, хвост и дюжина блох.

      Кроме меня и папы, все засмеялись, а старушка обиженно вышла из толпы.

      – У меня есть вопросы, – сказал папа. – Возраст, имя, характер. Пожалуйста, без шуток.

      – Полгода ему примерно. Ни на одно из имён не откликается. Да, да! Характер весёлый. Озорной. У меня не было времени его воспитывать.

      – Понимаю, – сказал папа, посмотрев на опухший нос хозяина.

      – Что ещё вас интересует? Причина продажи?

      – Догадываюсь, – сказал папа, взъерошил и без того растрёпанного щенка, потрепал ему уши и пощупал нос.

      «Покупай же! Покупай же!» – молил я про себя папу.

      Он попросил поставить щенка на ноги. Хозяин спустил его на землю. Пёс постоял немного и улёгся, уткнувшись носом в вытянутые передние лапы.

      Я сел перед ним на корточки и осторожно погладил. Щенок тихо-тихо дрожал. Может быть, он плакал? И не знаю почему, я вдруг почувствовал, что мы не расстанемся.

      – Ну что? Купим? – спросил папа, тоже присев на корточки перед щенком. (Я кивнул.) – Деньги есть. Но мы не подумали о маме. Помнишь, что она сказала, когда мне хотели подарить бульдога?

      Я вспомнил. Мама тогда сказала папе:

      «Или я, или бульдог. Выбирай!»

      «Конечно, ты!» – сказал папа, но мама обиделась за то, что он задумался перед тем, как ответить…

      – То-то и оно-то, – вздохнул папа, а хозяин между тем снова взял щенка на руки и презрительно смотрел на нас сверху вниз. Кажется, он собрался уходить.

      – Уговорим! Вот посмотришь – уговорим! – затеребил я папу.

      Он наконец решился, и всё стало происходить, как во сне.

      Папа, не торгуясь, протянул две десятки хозяину, я подставил руки, и мне с минуту не верилось, что на моих руках лежит дрожащий мохнатый щенок.

      Хозяин быстро спрятал деньги и, наклонившись к папе, сказал:

      – Щенок не краденый. Запомните мою фамилию. – Он раскрыл какое-то удостоверение.

      Папа заглянул в него и спросил:

      – Аппетит хороший?

      – Не избалован. Ест всё. Почаще водите гулять. Пёс породистый. Зарегистрировать его я не успел. Пока!

      Папа слушал с растерянным видом, но отступать уже было некогда.

      Затем бывший хозяин таинственно исчез, а мы заметили, что на щенке нет ни ошейника, ни поводка.

      Папе пришлось вынуть из брюк ремень и с помощью двух скрепок соорудить ошейник с поводком.

      Я убедился, что ремень затянут не туго, крепко зажал его конец в руке и опустил щенка на землю.

      – Ну, пошли, Рекс! – убито сказал папа.

      Я догадался, что он, не переставая, думает, как мы придём домой и что скажет мама.

      Щенок не откликнулся на имя Рекс. Тогда я легонько дёрнул папин ремешок, и щенок поплёлся за мной, понуро опустив голову, а папа шёл немного впереди нас, то и дело подтягивая спадавшие брюки. Изредка он оборачивался и выкрикивал то ласково, то строго:

      – Трезор!.. Грант!.. Тузик!.. Бэмс!.. Полкан!.. Чандр!.. Тёшка!.. Чоп!.. Ринг!.. Кутя!..

      Но