Дневник горничной. Октав Мирбо

сомнения, без сомнения… Но это красивое имя…

      Я едва удержалась от смеха! Хозяин начал ходить по столовой, затем сел вдруг в кресло, вытянул ноги и с выражением извинения во взгляде и мольбою в голосе спросил меня:

      – Вот, Селестина… Я вас всегда буду называть Селестиной… не будете ли добры помочь мне снять сапоги? Это, надеюсь, не затруднит вас?

      – Конечно, нет, сударь.

      – Потому что, видите ли… Эти проклятые сапоги… Они тесны. Никак не стащишь.

      Изящным, скромным и вместе с тем вызывающим движением я стала на колени прямо перед ним. И когда я помогала ему снимать его мокрые и грязные сапоги, я чувствовала, что его нос раздражают мои духи и что его глаза с возрастающим интересом следили за очертаниями моего корсажа и за всем, что только можно было разглядеть через платье… Вдруг он воскликнул:

      – Черт возьми! Селестина… От вас великолепно пахнет.

      Не поднимая глаз и с наивным видом, я спросила:

      – От меня, сударь?

      – Ну-да… конечно… от вас!.. Не от моих же ног, надеюсь.

      – О, сударь…

      И это: «О, сударь!» звучало и протестом в защиту его ног, и в то же время дружеским упреком – дружеским и поощряющим его фамильярность. Понял ли он? Думаю, что да, потому что он снова еще сильнее и с некоторым страстным волнением в голосе повторил:

      – Селестина… От вас великолепно пахнет… великолепно…

      Да! Он забывается, этот дяденька… Я сделала вид, как будто немного оскорблена такой настойчивостью, и замолчала. Робкий и ничего не понимающий в женских хитростях, он смутился. Он боялся, наверное, что зашел слишком далеко, и быстро переменил разговор:

      – Вы освоились уже здесь, Селестина?

      Вопрос… Освоилась ли я? Это за три часа моего пребывания здесь… Я кусала себе губы, чтобы не расхохотаться. Он смешон, этот добряк, и немного глуп.

      Но это ничего. Он мне нравится. Даже в его грубоватости видна какая-то мощь. От него пахнет животным, веет теплом, которое разливается по всему телу… он мне приятен.

      Я сняла сапоги и, чтобы оставить его под приятным впечатлением от нашего разговора, в свою очередь спросила у него:

      – Я вижу, сударь, вы охотник. Удачная охота была у вас сегодня?

      – У меня никогда не бывает удачной охоты, Селестина, – ответил он, покачивая головой. – Я ведь только брожу… Это ведь только для прогулки, чтобы не быть здесь… Я здесь скучаю…

      – А! Барину скучно здесь?

      После некоторой паузы он с вежливым видом ответил:

      – То есть… я скучал… Потому что теперь… наконец!..

      Затем с глуповатой и трогательной улыбкой на устах он спросил:

      – Селестина?

      – Сударь!

      – Не будете ли добры дать мне мои туфли? Прошу извинить меня.

      – Но, сударь, это моя обязанность.

      – Да, конечно… Они под лестницей… в темном чуланчике… налево.

      Мне думается, я с ним сделаю все, что захочу! Он не злой, он поддается с первого же раза. О! его можно далеко завести…

      Очень несложный обед, составленный из остатков вчерашнего, прошел без инцидентов,