Двери в полночь. Дина Оттом

тебя не спрашивать. Кажется, нам обеим так будет спокойнее. Просто скажи: ты рада?

      – Безумно, – я задумалась ровно на мгновение и невольно улыбнулась.

      Она наконец-то посмотрела на меня, и губы ее слегка дрогнули в улыбке:

      – Я за тебя рада, Чирик. Расскажешь мне, когда сама захочешь…

      Я встала и в каком-то непривычном порыве обняла ее. Прямо с сигаретой в одной руке и ложкой в другой. Она аккуратно приобняла меня в ответ, чтобы не прожечь футболку, и чмокнула в щеку. Я уже развернулась идти в свою комнату – сегодня я просто валилась с ног, – когда услышала ее тихий голос, она говорила себе под нос: «Или когда разрешат…» Я вздрогнула и резко обернулась. Но она уже сосредоточенно что-то сыпала в кастрюлю.

      В ту ночь мне приснился первый кошмар. Я резко села на постели, мокрая от пота. Судорожно вытащила мобильник, набрала номер.

      – Оскар.

      – Простите… Я… – Тут я поняла всю глупость своего звонка, но было уже поздно. – Оскар, мне кошмар приснился.

      – Про тебя?

      – Про вас.

      – Рассказывай. Кстати, хватит мне «выкать». Уважение выражается не в этом.

      – Хорошо, – я сглотнула, теребя край пододеяльника, – мне приснилось, что ты сорвался с крыши при прыжке.

      – Понятно, – он рокочуще засмеялся, – бывает. Не волнуйся, это твое подсознание лютует. Со временем пройдет. Как только психика «акклиматизируется» к твоему новому «Я» и новым стандартам нормального.

      – Ясно… – я помолчала. – Ладно, спасибо, что выслушали… Спокойной ночи.

      Он снова засмеялся:

      – Мне спокойная ночь не грозит. Но все равно спасибо. Спи.

      Я кивнула, повесила трубку и провалилась в теплую уютную темноту.

      В НИИД я приезжала почти каждый день. Я бы охотнее ездила туда ночью: и толкучки бы в транспорте избежала, и время бы скоротала, – но Оскар говорил, что ночью у него работа. А днем я постигала азы своей новой жизни. Устало упав на один из огромных стульев, он рассказывал мне, как устроен мир на самом деле. Я слушала раскрыв рот и только жалела, что нельзя записывать.

      – Феномен оборотничества открыл Дарвин – именно поэтому наш институт носит его имя. Он назвал это «боковой ветвью». Ему, видишь ли, покоя не давала мысль, что человек – венец творения. Что все, тупик. А оказалось, что вовсе не тупик.

      – Так мы – следующая ступень?

      – Не совсем, – Оскар чертил пальцем на столе какие-то знаки, – альтернативная. Может быть вот так, а может – вот так. Сложность в том, что оборотни больше подвержены инстинктам, более импульсивны и порывисты – читай: менее разумны. Зато люди – слабее и менее живучи. Скинь человека с пятнадцатого этажа – что от него останется? Лепешка. Скинь оборотня (не такого как ты, конечно, а уже подросшего и набравшегося сил) – ну лапы переломает. Но выживет. То есть по теории эволюции, где выживает сильнейший, будущее за оборотнями. Парадокс.

      – Что-то я не понимаю, – призналась я.

      – Вот и он не понял. Не могло быть у последней ступени