Доминанты. Ирина Горюнова

я открыла для себя нечто, похожее на удовольствие. Когда мне очень хотелось опорожниться, а встать не было возможности, я сильно сжимала бедра, чтобы не описаться, а потом приходило оно, наслаждение. На какое-то время это помогало не думать о том, как мне необходимо кой-куда сбегать.

      София, таван и математика

      Когда мама с папой решили уехать жить в Софию, на семейном совете договорились, что я еду с ними. Счастью моему не было предела. София оказалась не только не похожа на Москву, а гораздо лучше! Там на каждом углу продавали красивые розы, торговали вареной кукурузой, пиццей, соленым арахисом. В кино шли «Звездные войны», и все было очень интересно. Жить мы стали на таване. Это по-русски чердак. На самом верхнем этаже, вроде мансарды, оборудованы восемь или десять комнатушек разного размера, в каждой из которых кто-то ютится. Но было весело несмотря ни на что. Соседи оказались очень милыми. Павлина учила меня печь пироги и торты, Снежана и Борис помогали делать уроки, особенно математику (учитывая, что болгарский я тогда знала плохо и понять задание оказывалось делом безнадежным), два парня-художника (не помню, как их звали) учили меня рисовать, а биолог Сокол рассказывал о насекомых.

      У меня появились друзья, с которыми я гуляла после школы во дворе или ходила в парк, девочки Ива и Петя (Петра). В библиотеке я брала книги. Одной из самых любимых почему-то стала «Так говорил Заратуштра». Странный выбор для ребенка, но меня она увлекла безумно.

      Иногда мы ездили в гости к маминым и папиным многочисленным друзьям или к тете Эмме, сестре моего отца. Помню, она в то время очень меня любила. Но у мамы и папы хватало проблем, и я явно была там лишней. Почему – я не совсем понимала. Мама сидела дома, а папа сильно уставал на работе. Мы с папой спали на двухъярусной кровати, отделенной от основной части комнаты шкафом.

      Я тогда не задавалась вопросом: почему мама и папа спят раздельно. Все свои истории мама озвучила мне, когда я повзрослела.

      Маэстро, черепаха и музыкальный критик

      Все было очень плохо, хуже, чем можно было себе представить. С работой у мамы все как-то не складывалось, и оказалось, что не вся солнечная Болгария – курорт. Уехав с мужем болгарином в Софию, она надеялась как-то устроить свою судьбу, сделать карьеру, получить приличную работу, но постепенно выяснилось, что это почти невозможно. Ее многочисленные статьи, рецензии, интервью печатались в русских и болгарских изданиях, но денег это приносило ничтожно мало, жить было, в общем, совершенно не на что. Некоторые из маминых «доброжелателей», тех, кто устраивал ей публикации, потом подписывали их своим именем, и ничего поделать с этим было нельзя. Кто поверит начинающему музыкальному критику, тем более иностранке, когда под статьей стоит имя уважаемого и известного человека, соотечественника? Правильно, никто. Вспомнить хотя бы тот жуткий перевод на русский язык огромной монографии известного болгарского композитора, над которым она трудилась целых полгода, шлифуя его, перепечатывая на машинке, таская его в редакцию по этой безумной изнуряющей