Доминанты. Ирина Горюнова

на глаза наворачиваются. Я ожесточенно терла покрасневшую кожу мочалкой, словно желала содрать с себя старую ненужную шкурку, ставшую тесным, вышедшим из моды тряпьем.

      Выхожу из дома с запасом, чтобы не заставлять господина Великолепного ждать. Доезжаю до Белорусской и иду в бизнес-центр, где и помещается офис Фастовского. «Неплохо устроился, – замечаю про себя. – Наверное, от клиентов отбоя нет, раз может себе позволить». Выполняю необходимые танцы с бубном и паспортом перед охранником и поднимаюсь на пятнадцатый этаж. Вот, значит, как, высоту мы любим, под стать своему положению. Резонно. Тихо стучусь и слышу: «Войдите». В первой комнате никого. Секретарша, очевидно, уже закончила свой рабочий день и умотала. Вторая дверь открыта. Делаю вдох, словно собираюсь кинуться в пучину, и вхожу в кабинет. Внимательные глаза хозяина тут же ловят меня на мушку и указывают на светло-песочный кожаный диван.

      – Присаживайтесь, Екатерина. Вы вовремя.

      – Спасибо, что согласились уделить мне дополнительное время, – сконфуженно бормочу я, ощущая себя маленькой нашкодившей девочкой, которую поймали за воровством варенья или разрисовыванием новых свежепоклеенных обоев.

      – Прочитали мои статьи? – прозорливо догадывается он и тут же продолжает: – Вообще-то я благотворительностью не страдаю, так что за эту услугу я от вас тоже кое-что потребую. – Он делает паузу, и я теряюсь в догадках. – Я тоже возьму у вас интервью. Вы расскажете мне о своей жизни. Профессиональный интерес, – предвосхищает он мои вопросы. – Согласны?

      – Мне бы не хотелось… – пытаюсь увильнуть я.

      – Ну что ж, – холодно произносит он, – тогда интервью окончено.

      – Но в моей жизни нет ничего интересного, всё как у всех, – я пытаюсь вырулить из ситуации, приводя банальные аргументы.

      – Это я решу сам, – металл в голосе не позволяет усомниться в его решении.

      – Согласна, – обреченно выдавливаю я.

      – Я вас не съем. Обещаю.

      Он поднимается из-за стола, обходит его и мягкой вкрадчивой походкой подходит к стеллажам и достает из бара бутылку виски и пару стаканов. Наливает, ставит один передо мной на журнальный столик и возвращается обратно.

      – Вам нужно расслабиться, нельзя находиться в таком напряжении. Это видно по вашей зажатой позе.

      Беру стакан и судорожно сжимаю его в руках.

      – Очень хорошо. Рассказывайте.

      Я посмотрела в его глаза, и меня неожиданно прорвало, хотя я думала, что никому и никогда не смогу рассказать, что со мной произошло, но, очевидно, мамино письмо подтолкнуло меня к тому, чтобы с кем-то поделиться этой безумной историей. Дети устроены так, что их память стирает неудобные воспоминания, но иногда, изредка, наступает такой момент, когда все или почти все вдруг всплывает в памяти, и тебе приходится с этим жить, даже если это кажется невозможным.

      Моя мама – известный музыкант и композитор, причем не только известный, но и талантливый.