Пятая Космическая. Вячеслав Шалыгин

напутствие в стихотворной форме для подъема настроения!

      – Легко. – Воротов придал лицу торжественное выражение: – «Вся наша жизнь эксперименты, тут важно помнить лишь одно: раз инструменты экскременты, и результат работ – говно».

      – Очень жизнеутверждающе, – фыркнул Блинов.

      – Самое то, что надо, – рассмеялся Бубликов. – Бывайте, славяне!

* * *

      Следовало признать, что сражались земляне достойно, хотя бой и напоминал фехтование в темноте. В свете местного солнца то и дело бликовали борта кораблей, абсолютно неясно чьих, а на фоне звезд изредка прорисовывались их контуры – и снова было не разобрать, кто это: земляне или свои. Редкие вспышки взрывающихся на силовых щитах ракет или тусклые пятна рассеянных в защитном поле лучей, также не вносили в картину сражения особой ясности. Для наблюдателя не вооруженного тактическим компом, космический бой выглядел схваткой черных котов в безлунную ночь. Причем если следить за ней через звуконепроницаемое окно. Так... то клык блеснет, то глаз. И все же схватка не заканчивалась, а значит, обе стороны дрались умело. Теоретически выходило так.

      Депп отвернулся от обзорного иллюминатора и обратил внимание на более понятное «практическое» зрелище. Десятка два бывших арестантов космической тюрьмы «Центр-4» под одобрительное улюлюканье рейнджеров пинали Гитлера. Сосредоточенно и молча, лишь резко и шумно выдыхая при каждом пинке. Сержант-надзиратель давно уже не шевелился, скорее всего, он был мертв, но освобожденные узники никак не могли остановиться. На корабле не было, пожалуй, ни одного заключенного, который не отведал бы дубинки Гиле. Теперь надзирателю вернулось все, что он раздал. Сторицей.

      Гарри поморщился. Гитлер, конечно, заслужил смерти, но смотреть, как озверевшая толпа пинает труп врага, пусть и самого лютого, было противно. Труп есть труп, ему все равно, ненавидят его или боготворят. Издеваться над ним – только себя унижать. Но, наверное, Депп слишком легко отделался, побывав на «приеме» у Гитлера лишь однажды. Арестанты со стажем имели на этот счет собственное мнение.

      Из толпы вынырнул разгоряченный Олаф. Глаза у наталийца сверкали черным огнем, а рот был перекошен судорогой ненависти. Лишь поймав осуждающий взгляд Гарри, наталиец выдохнул и попытался привести в порядок одежду, а затем сменил гримасу.

      – Полгода терпел, – оправдываясь, сказал Олаф срывающимся голосом. – Он этого заслужил.

      – Понимаю, – бросил Депп равнодушно.

      – Ничего ты не понимаешь! – Олафу было стыдно, Гарри это отлично видел. – А молодцы рейнджеры, да? Показали этим десантникам!

      – Наверное, – Депп сложил руки на груди и снова взглянул в иллюминатор. – Отсюда не разберешь, кто кому показал. Наверное, ты прав.

      – Конечно, показали! Вон, смотри, видишь «габариты»? А рядом еще несколько огоньков... красные такие, видишь?

      – Ну, вижу. Что это?

      – Это госпитальный корабль «Бурденко» к нам пристыковался. Рейнджеры его вместе с нашей тюрьмой захватили, одним махом. Скажешь, не лихо?

      – Наверное.

      – Да