Классная дама. Андрей Дышев

пляж… Лешка хотел стать «моржом» и пытался купаться в море круглый год. Однажды в январский шторм он на спор поплыл к буйку. Я с трудом вытащил его из-под воды. Потом он месяц лежал в больнице…

      Я судорожно сглотнул, стараясь справиться с приступом удушливой жалости к своему неудачливому компаньону.

      – Ты меня слушаешь? – спросил Сергеич и, стукнув меня кулаком в грудь, пытливо заглянул мне в глаза. На кончике его носа висела мутная капля. Я тупо смотрел на нее и ждал, когда она упадет.

      – Слушаю, Сергеич, слушаю.

      – Давай, дуй в свой дурацкий офис и найди это письмо. Если на нем стоит регистрационный штамп отделения милиции, то немедленно принесешь его мне. Лично в руки! Если штампа нет – сожги. Задача ясна?

      Сергеич думал только о себе. Своей нарочитой грубостью он пытался прикрыть трусость. У меня из головы не выходил Лешка, а Сергеич был озабочен своей репутацией.

      Я мчался в больницу по встречной полосе, включив дальний свет и пронзительно сигналя, чего никогда бы не сделал благоразумный опер Сергеич. Летящие на меня машины, издали завидев мой «Жигуль», похожий на болид, съезжали на обочину. Многие водители, наверное, в эти мгновения остро жалели, что не пошли пешком. Люди, стоящие на тротуаре, шарахались в стороны, когда из-под колес моей машины вылетали струи воды. Но я не обращал на все это внимания. Чувство вины с каждой минутой все больше наполняло меня, и я мысленно спрашивал себя: что я мог сделать, чтобы этой беды не произошло?

      То, что случилось с Лешкой, не укладывалось у меня в голове. Я всегда считал его самым бестолковым и посредственным сотрудником, который хорошо умел разве что сваливать на меня свои проблемы. Но сейчас, когда его не стало, мне показалось, что произошла катастрофа, и теперь не только развалится мое детективное агентство, но и вообще вся моя жизнь пойдет наперекосяк…

      Мокрый Перевал… Будь проклято это место! И когда дорожники проведут там нормальную разметку и поставят нормальные знаки? Я словно наяву видел перед собой перевал, который мы с Лешкой проезжали десятки раз. Летом там от зноя плавился асфальт и хор цикад заглушал натужный рев двигателя. А зимой дорога покрывалась наледью, и тяжелые снежные тучи застревали в колючем голом лесу, закрывая своим мягким сырым брюхом панораму побережья. Туманы там стояли неделями.

      Я представил, как его машина ударяется об ограждение и Лешка вылетает через лобовое стекло. Что могло случиться с машиной? И почему Лешка не пристегнулся ремнем безопасности? Вот это как раз самое странное. Он мог сесть за руль с похмелья, мог не вписаться в параметры гаража, мог угодить в кювет. Но ремнем безопасности он пристегивался всегда и немедленно, как только садился за руль.

      Какая-то птица, явно не испытывающая проблем с питанием, нагадила на ветровое стекло. Я давил на ручку, подающую омыватель, и представлял свою душу в виде такого вот ветрового стекла, по которому елозят щетки… Нет, душу, как стекло, не очистишь. Зачем я еду в морг? Какой смысл смотреть на человека, которого я еще позавчера видел живым? Это пытка – стоять перед