Клетка. Александр Георгиевич Горешнев

согласна – и лучшего помощника у тебя никогда не будет, – Елизавета ткнулась лбом в профессорское худощавое плечо. Ей показалось, что на глазах у неё появились слёзы, что сказать надо было что-то ещё, совсем другое. Но она опоздала – ничего, к этой теме они ещё могут вернуться. Сегодня. В лагере. В постели.

      – Так я и думал. Романтично. Завтра же заявку и докладную оформим и отошлём. А там, глядишь, не мессию найдем, так в святые отцы пролезем. Верно говорю, Лиз?

      – Всё верно, Иосиф.

      Часть 3. Как это всё начиналось

      Моросил дождь. Мужчины зябли в степи, выпасая небольшой гурт овец и табунок лошадей; кое-кто отважился выйти в море. За пеленой дождя, вдали, проглядывались приземлённые каменные строения боспорской столицы Пантикапея. Их родное поселение находилось много ближе и состояло из двенадцати шатров, покрытых конскими шкурами. С юга задувал промозглый злой ветер, он рвался в вытяжные отверстия, загонял дым обратно в жилища. В одном из них на овчиной шкуре лежала молодая женщина. Время от времени она вставала и подбрасывала сырые ветки можжевельника в тусклый огонь. Она широко улыбалась и красными, воспалёнными глазами смотрела на серебряный крестик, подаренный ей ровно три года назад эллинским купцом. С греками малое кочевое племя русов встретилось здесь же, на боспорском берегу, когда возникла необходимость поначалу в обмене товарами, а потом и в закупках готовой упряжи и надёжной оснастки для рыбачьих лодок. Никто из стариков не мог сказать, что привело северян к морю. Но как кочевники, так и рыбаки из них получились никудышные. Люди всегда голодали, их число уменьшалось.

      «««Мария вспоминала, как высокий тонконосый грек, сын знатного купца, учил её христианским молитвам, как она уверовала сама и позднее пошла с проповедью о едином Господе от Пантикапея до Керменчика, половецкой столицы всей Таврики. Уезжая, Агатон Кафский попросил зайти её по пояс в мелководный лиман, обрызгал водой и подарил ей серебряный крест, суть и назначение которого давно объяснил. Теперь он просил рассказать о христианской вере всему их небольшому народу и примирить степняков между собой.

      "Если ты сделаешь это, мне будет дозволено жениться не на девушке из племени варваров, а на женщине из народа единоверцев", – сказал, прощаясь, Агатон.

      Она ответила со всей страстью молодых лет:

      "Я сделаю это. Наступит мир, исчезнут голод и болезни".

      "Клянусь, – отвечал Агатон, глядя ей в глаза и страстно сжимая её поднятые ладони. – Ровно через три года я вернусь на это же место. Ты должна быть здесь. Мы всё сделаем, как я сказал".»»»

      Сквозь мерный шум дождя послышалось далёкое ржание и звон давно забытых бубенчиков. Конечно, это были купцы. Мария выбежала из шатра и помчалась к морю. Вдоль берега тянулся караван, всадник в эллинском белом плаще увидел женщину и понёсся навстречу. Когда их разделял только ручей, соскочил с коня, упал, поднялся и побежал.

      Они сидели вдвоём, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели на шипящую потрошёную рыбу, разложенную на раскалённом