Куда улетают ангелы. Наталия Терентьева

он крякнул, прокашлялся, поерзал и сказал другим тоном. – Ладно, садись поближе. И скажи мне, старому дураку, что такое «русский размер»? Это что – очень большой размер? Или какой-то не такой, как у всех?

      – Это… – Я поняла, наконец, причину ярости Харитоныча. Статья про Женю Локтева. В мужском журнале.

      – Не надо! Ничего не говори! Это – порнографический журнал! Где печатаются мои журналисты и гордо подписываются «собкор ТАСС». Надо же – собкор ТАССа и порножурнальчика одновременно!!!

      – Николай Харитонович…

      – Не надо! Не надо! Мне уже позвонили, сказали!.. Я понимаю, если бы кто-то еще… Но – ты? Я что, для этого тебя столько лет тащил? Чтобы ты позорила, поганила, можно сказать…

      Мне вдруг стало душно. Душно и плохо. И ничего больше не надо.

      – Я пойду, Николай Харитоныч.

      – Куда это ты пойдешь? Ты пойдешь тогда, когда я тебя… Да ты что же, решила, что тебе все можно?..

      Мне показалось – что-то горячее разлилось у меня на одном виске, плавно перетекло на лоб и стало опускаться на другой висок, больно давя при этом на глаза.

      – Я, наверно, вообще пойду.

      – Ой, смотрите-ка!.. Думаешь, держать стану? Да иди ты ради бога! Иди! На постоянную работу в «Русский размер», что ли?

      – Я вообще работать не хочу больше. Я замуж выхожу.

      – Здрассьте, нате вам… Ты… ты подожди… Лена!.. Ну ладно, погорячились… При чем тут замуж? Выходи ради бога… А за кого ты выходишь?

      Я знала, что нельзя так уходить. Но ушла, потому что мне стало совсем плохо и нечем дышать. Я подумала, что надо, наверно, пойти сдать кровь или сделать какой-то анализ головы, что ли… Томографию или как это называется… Потому что мне уже второй раз так плохо становится в душном помещении. Раз я не беременна – а я, увы, точно не беременна, – то, значит, я чем-то больна.

      – Саша, я уволилась с работы, – сообщила я вечером по телефону Александру Виноградову, с которым, как обычно, мы встречались по вдохновению.

      В основном, по его вдохновению, разумеется. То два раза в неделю, то уезжали на выходные на дачу, то жили по три дня у него в Митино. Сейчас он, видимо, только пришел домой – к себе, открыл бутылку ледяного пива, разодрал пакетик с сушеными кальмарами, похожими на вонючие соленые тряпочки, которые завалились под раковину и там высохли… Саша набрал полную горсть тряпочек, поднес ко рту запотевшую бутылку, открыл рот… А тут – я.

      – Да-а? – переспросил Саша. – Уволилась? – и громко булькнул пивом. – О-ох… хорошо…

      – Ну да… Ты же говорил, чтобы я сидела дома, была холеной и спокойной, а не дерганой и замотаной…

      – А, да… Слушай, я сейчас баскетбол смотрю, я перезвоню, – ответил он и отключился.

      У меня чуть-чуть заскребло на душе, но совсем чуть-чуть.

      На следующий день Саша, похоже, дома не ночевал, а еще на следующий позвонил и пригласил нас с Варькой ужинать в ресторан и там, между делом, обмолвился:

      – Один человек просит продать ему мою квартиру…

      – Ты продаешь свою квартиру в Митино? – Я не очень удивилась, он уже не раз говорил