Расскажи это птичкам. Джеймс Чейз

стройные, идеальной формы бедра. Ее каштановые волосы были перехвачены сзади зеленой лентой. Не красавица. Рот чуть великоват, как и нос. Однако более чувственной, более роскошной женщины Энсон еще не встречал. Они некоторое время смотрели друг на друга, затем ее полные губы расплылись в улыбке, обнажив ровные белые зубы.

      – Добрый день, – сказала она.

      Не без усилия Энсон взял себя в руки, и его лицо обрело отработанное за долгие годы выражение предупредительного внимания.

      – Миссис Барлоу? Меня зовут Джон Энсон. «Нэшнл фиделити», страховая компания. Мы получили от вас письмо…

      – Конечно-конечно… входите!

      Все еще чувствуя, как колотится сердце, Энсон проследовал за ней через темную прихожую в просторную гостиную.

      В огромном дровяном камине горел яркий огонь. Перед камином стоял большой диван, на котором могли спокойно разместиться четверо человек. В эркере располагался овальный стол, а на нем – портативная печатная машинка, куча бумаг, копирка и словарь Вебстера.

      Едва войдя в комнату, Энсон понял: здесь давно не наводили порядка. Повсюду пыль и грязь, и от этого комната выглядела такой же неухоженной, как и дом снаружи. Женщина подошла к камину и теперь стояла спиной к огню, сложив руки на бедрах и глядя на Энсона.

      Смущенный ее насмешливым взглядом, Энсон остановился у окна.

      – Какой прелестный сад! – сказал он. – Должно быть, вы им гордитесь.

      – Муж гордится, – усмехнулась она. – Он думать ни о чем другом не может.

      Энсон повернулся. Его взгляд скользнул по ее телу.

      – Это его профессия?

      – Не совсем. Он спит и видит, чтобы это было так, но пока работает в магазине Фрэмли в Прутауне, заведует отделом садоводства.

      Она махнула рукой в сторону дивана:

      – Присаживайтесь же, мистер Энсон!

      Он обошел диван и сел с краю, взволнованный ее близостью. Она расположилась на другой стороне.

      – Фил… мой муж… хочет, чтобы я застраховала свои драгоценности. Сама я не вижу в этом необходимости, но он настаивает. Каким будет годовой взнос?

      – Говорите, они стоят тысячу долларов?

      – Фил так говорит. Я, конечно, сомневаюсь, хотя все может быть…

      Энсон ощутил смутную тревогу:

      – Могу я взглянуть на них?

      – Конечно… Сейчас принесу.

      Энсон проводил ее взглядом, от ее грациозной походки у него пересохло во рту. Пока хозяйка отсутствовала, он сидел неподвижно, уставившись в камин, наблюдая, как языки пламени лижут дрова, и чувствуя, что его лицо начинает гореть.

      Вскоре Мег вернулась с потертой шкатулкой в руках. В ней оказалась дюжина старомодных побрякушек, какие можно найти в любой антикварной лавке: такое барахло обычно скупают на аукционах в надежде на то, что хоть что-то окажется стоящим.

      Энсон недоуменно посмотрел на женщину:

      – И это все?

      Она кивнула.

      – Но ведь все эти безделушки не стоят и пятидесяти