Разреши нам быть счастливыми. Лена Фликей

Оказаться босиком в мокром купальнике посреди города мне не хотелось. Я поплавала вдоль берега, поглядывая на мужчину. Но он, побродив со скучающим видом, сел прямо на камни, сложив ноги по-турецки, и стал смотреть на море. Я решила, что ему нет дела ни до меня, ни до моих вещей, развернулась и поплыла в сторону горизонта.

      Волны били в лицо, но я не останавливалась. Мне нравилось плавать: ощущать прохладу на коже, чувствовать, как моё тело скользит сквозь тёмную плотную воду, нырять на глубину и выныривать на поверхность, жадно хватая ртом воздух. В этом было что-то первобытное, настоящее. В воде я была совершенно свободной.

      Туча неспешно приближалась. Я видела косые струи дождя, похожие на серую пелену. Стоило поспешить домой – я повернулась на живот и изо всех сил поплыла к берегу. Подплыв ближе, я заметила, что мужчина, сидевший на берегу, теперь стоит в полный рост и внимательно смотрит в мою сторону.

      «С чего бы такое внимание?» – подумала я и постаралась плыть ещё быстрее. Но, как только я приблизилась, он резко отвернулся и пошёл прочь. Я не видела его лица, но заметила, что мужчина высокий, худощавый, с короткой стрижкой и светлыми пшеничными волосами. Одет он был как байкер – в чёрную кожаную куртку и штаны. Не знаю, с чего я это решила, но мне показалось, что он симпатичный. Проводив его взглядом, я вылезла на берег.

      Ветер усилился, и шум волн стал громче. Я видела, как вдали из свинцовой сердцевины тучи в море ударила молния, и через минуту глухой раскат грома прокатился над берегом. Я накинула пончо, схватила свои вещи и побежала домой.

      ***

      Каждый день рождения я вспоминала об отце и втайне мечтала, что именно в этот год он наконец объявится. Но этого никогда не случалось. Мама почти ничего не рассказывала о нём. Когда я была маленькая, она говорила, что папа умер. После, когда я подросла, стала говорить, что он жив, но бросил нас, как только я родилась, и нам не следует искать его.

      «Ты ему не нужна», – говорила она, и моё сердце сжималось от боли. Пару лет назад я попросила дать мне его адрес или телефон, но мама отказала.

      – Твой отец – бандит, – сказала она, – и тебе не следует искать его. Он опасный человек, и нам нужно держаться от него подальше.

      Но я не могла смириться, хотела узнать о нем всё и стала искать в интернете. Это оказалось не так просто. Я ничего не знала ни о возрасте отца, ни о его профессии, ни о том, где он родился и какую носит фамилию. Я знала лишь имя – Герман. Не самое обычное имя, но без фамилии оно ничего не могло дать. Мать категорически отказывалась говорить на эти темы, уверяя, что если я и найду его, то ничего кроме боли и разочарования не испытаю.

      Я проводила собственные расследования. Пыталась схитрить – спрашивала не об отце, а о наших родственниках: бабушках, дедушках, но всегда наталкивалась на глухую, непробиваемую стену. Странно, но, судя по всему, у нас вообще не было ни одного живого родственника. Словно кто-то стёр прошлое, как это бывает в американских фильмах, где герои скрываются по программе защиты свидетелей. Ничего не могло