Угрешская лира. Выпуск 3. Отсутствует

коммуны, вручили почётные грамоты и объявили начало концерта самодеятельных ансамблей, театра и гимнастов. После концерта гулянье выплеснулось на улицу. Песни, танцы под духовой оркестр, катание на лодках, смех, поцелуи, яркие воздушные шары, улетающие в небо…

      Ярослав с Валентиной закружились было в этом праздничном калейдоскопе, но скоро им захотелось уединиться. После двух первых танцев – фокстрота и танго – Валя предложила:

      – Ярочка, давай к Москве-реке прогуляемся, на лодке покатаемся.

      – Пойдём.

      Они под руку прошли через весь парк, потом вдоль стены монастыря к берегу реки. У лодочной станции оказалось тоже многолюдно, и кататься Валя передумала. Они побрели подальше от шума по дорожке вдоль берега, остановились под толстой старой ракитой и стали смотреть, как оранжевый диск солнца садится за излучиной реки. Начало смеркаться, и на продолговатых ивовых листах засветились светлячки.

      – Как красиво! Будто синенькие звёздочки, – восхитилась Валя.

      – Смотри, Валенька, – Ярослав взял одного светлячка, который продолжал светиться у него в ладонях.

      Она наклонилась, чтобы лучше разглядеть светящееся брюшко маленького жучка. Но огонёк вдруг стал тускнеть и скоро совсем угас. Смеляков бережно посадил насекомое обратно на ветку. Валя подняла свои сияющие глаза, их взгляды встретились, и Ярослав вдруг решился крепко обнять её и поцеловать.

      Последнюю ночь августа они впервые провели у неё в комнатке. Она любила горячо и как-то даже торопливо, а он был просто без памяти от нахлынувшего вдруг счастья. Потом Ярослав часто оставался у Вали и всякий раз находил в ней новые привлекательные черты. Но всё-таки сохранялась между ними какая-то психологическая грань, которую они не могли перейти.

      Валя ничего не требовала от Ярослава, не намекала на загс, но до конца перед ним не открывалась. То она казалась беспечно весёлой, искромётной, порывистой, а то мелькала в её глазах глубоко затаённая печаль. Может быть, Валентина корила себя за то, что так скоро изменила покойному мужу. А Смеляков любил безоглядно, не думал о том, что может с ним случиться в ближайшем будущем, больше волнуясь о любимой. За дарованную судьбой красоту чувств, за это хрупкое счастье он даже готов был простить своих врагов, упёкших его за решётку. Мерцающие вечерами светлячки словно освящали их любовь особенным романтическим светом. И Ярослав сочинил о них стихи:

      У меня на руке дымится

      то ли капля холодной воды,

      то ли синенькая крупица,

      улетевшая от звезды.

      И стою я, врагов прощая,

      оттого лишь, что тот огонь

      так таинственно освещает

      человеческую ладонь.

      Но недолго он пламенеет,

      этот узенький самоцвет:

      всё печальнее, всё бледнее,

      всё тревожнее слабый свет.

      Он теперь уже светит глухо,

      он