Отцовский почерк. Ирина Словцова

поглощены размешиванием сахара в стаканах с чаем.

      Взглянув на помрачневшую Катю, Аня закончила:

      – В этом- то все и дело. Отец говорил: «Немец и фашист – не одно и то же. Только как в нашей стране это людям понять, если в каждой семье есть либо погибшие на войне, либо умершие в лагерях, либо угнанные в Германию, либо пропавшие без вести»…

      – Родион Николаевич поэтому со мной не хотел говорить? – подняла, наконец, глаза от стакана Катерина.

      – Да, и поэтому тоже. Ведь ваша фамилия Андреева, а у Августа Артуровича – Лихт. Папа узнавал, вы – не замужем.

      «Вот почему старик все спрашивал, почему кольца обручального нет», – вспомнила Катя…

      Аня вдруг с некоторым осуждением констатировала:

      – Значит, фамилию матери взяли, постеснялись отца…

      Катя обиделась:

      – А спросить сам не захотел?

      – Да он не знал, как вы прореагируете, – словно извиняясь за только что высказанное осуждение и за отца, – уточнила Аня и продолжала:

      – Захотите ли, вообще, говорить. Ведь ваша мать не захотела с ним жить.

      – Не захотела жить!? – вскинулась Катя, – так ведь он…

      Многолетняя привычка хирурга сдерживать эмоции заставила Катерину замолчать. Она смотрела мимо своей собеседницы, на входную дверь забегаловки, пытаясь вернуть себе самообладание. Про себя подумала: «Какой странный день сегодня! На смену неудачам приходит неизвестность…»

      …Катя вспомнила, как 20 лет назад они встречали в новой московской квартире задержавшийся в дороге из Подмосковья контейнер с мебелью. Они тогда с сестренкой Танькой радовались, что наконец-то приехали их игрушки, кровати, стол. Бегали с улицы на второй этаж трехэтажного дома, где им дали квартиру, перетаскивали посильные им по весу вещи. Мать, как всегда, руководила: на этот раз грузчиками и дочерьми.

      Поздно вечером, уставшие, дремавшие за столом, они пили чай с вафельным тортом в ознаменование начала нормальной жизни.

      – А папа скоро приедет? – спросила Танька, и обе девочки вопросительно взглянули на мать.

      Та ответила не сразу. Сидела, помешивала ложкой в стакане с остывшим чаем, потом вздохнула, как будто собиралась прыгать с вышки в бассейне. Она у них была отчаянная, как говорил папа, – занималась и плаванием, и гимнастикой, и стрельбой.

      – А папы больше нет, – сказала мать и посмотрела сначала на Таньку, а потом на Катю.

      – Как нет, – проснулись обе сестренки, – а где он?

      – Он разбился, – сказала мать и начала убирать посуду со стола. – Он поехал на похороны бабушки Амалии, и на ТОЙ дороге они столкнулись с грузовиком… Девочки (Кате было тогда 14, а Тане 10) знали про ТУ дорогу. Это была трасса из Свердловска в Нижний Тагил. Там часто на одном и том же отрезке пути бывали аварии, и машины там бились, если не на крутом повороте, то сталкиваясь друг с другом….

      – А в каком году это было, когда ваш отец был в Нижнем Тагиле? – вернувшись в реальность – к стойке в забегаловке и остывшему чаю, спросила