Реквием блондинке. Джеймс Чейз

от Кранвиль.

      Не успел я вырулить на Мэйн-стрит, как через открытые окна в салон «паккарда» потянуло каким-то гнильем. На горизонте высились кирпичные трубы плавильных печей. Черный дым со временем прокоптил все вокруг до грязно-желтого цвета.

      Первый полицейский, что попался мне на глаза, был небрит, а на кителе у него не хватало двух пуговиц. Второй регулировал движение с сигарой во рту. На замусоренных тротуарах было полно народу. В переулках толпились мужчины. Некоторые читали газеты, другие заглядывали им через плечо. Мимо сновали с озабоченным видом понурые женщины. В магазинах было пусто. Даже владельцы баров и те вышли на солнцепек. Город был похож на сжатую до предела пружину: еще чуть-чуть, и лопнет от гнева. Мне все это совершенно не понравилось.

      Остановившись у драгстора, я подошел к телефону-автомату, набрал номер Льюиса Вульфа и сообщил, где нахожусь.

      – Ну так идите назад в машину. – По тону Вульфа я понял, что человек он своенравный, нетерпеливый и жесткий. – Поедете по Мэйн-стрит, через милю будет светофор. Свернете направо.

      Я сказал, что скоро буду, и вышел из драгстора. У «паккарда» собралась толпа местных оборванцев: нездорового вида, грязные и озлобленные. Ничего не заподозрив, я начал пробираться к машине. Кто-то сказал:

      – Вот он, сыщик из Нью-Йорка.

      Я повернул голову, но решил не останавливаться. Парень с выпирающим кадыком произнес:

      – Уматывал бы ты отсюда, если сам себе не враг.

      Я с удивлением понял, что он обращается ко мне. Толпа, загудев, двинулась в мою сторону. Похоже, меня решили побить.

      Я быстренько открыл дверцу «паккарда» и юркнул в машину. В окне появилась изможденная, небритая физиономия парня с кадыком.

      – Проваливай, шпик, – просипел он. – Мы тут таких, как ты, не любим.

      – Ты, главное, не волнуйся, – сказал я.

      Очень хотелось стукнуть парня в челюсть, но вместо этого я завел двигатель и уехал. Глянул в зеркало заднего вида и заметил, что толпа смотрит мне вслед. Руки мои вспотели, но я напомнил себе, что сейчас не время воевать со всякой швалью. Есть дела поважнее.

      Резиденцию Вульфа я нашел без труда. Такой домище трудно не заметить. За забором раскинулась красавица-лужайка. Широкая дорожка шла в гору и упиралась в изрядных размеров парковочную площадку. Вокруг было полно цветущих кустов.

      Оставив машину у ворот, я одолел все пол-акра лужайки, очутился у кирпичного портика с остроконечной крышей и нажал кнопку звонка.

      Слуга, молчаливый пятидесятилетний мужчина с пронзительным взглядом, проводил меня в кабинет Вульфа. Отменный, скажу вам, кабинет. На шероховатой штукатурке стен – гобелены, за высокими окнами – железные решетки вроде французских балкончиков, тяжелые резные кресла, стол с резными ножками и мраморной столешницей. Лет тридцать назад такой интерьер впечатлил бы кого угодно.

      Вульф дожидался меня, сидя у окна: здоровенный толстяк с идеально круглой головой, аккуратным седым «ежиком», маленьким носом в форме клюва и суровым тонкогубым ртом. Я решил, что он похож на осьминога.

      Не говоря ни слова, Вульф обшаривал меня водянистыми глазками.

      – Я звонил пять минут назад, – сообщил я. – Детектив из нью-йоркского отделения «Интернешнл инвестигейшнз». Вы просили прислать специалиста.

      – Это лишь слова, – проворчал Вульф, с подозрением вглядываясь мне в лицо. – Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете?

      Я протянул ему удостоверение. Мой шеф, полковник Форсберг, изобрел его специально для недоверчивых клиентов. Получилось неплохо. На обложке – серебряный щит, а внутри – полная информация обо мне, включая фотографию и отпечаток пальца. И все это скреплено подписью окружного прокурора.

      Вульф не спеша рассматривал документ. Должно быть, ему нравилось, что я стою перед ним столбом.

      – Похоже, все в порядке, – наконец буркнул он, бросив мне удостоверение. – Знаете, зачем вы здесь?

      Я сказал, что не знаю.

      Покрутив в пальцах золотую цепочку от часов, он указал на кресло:

      – Присаживайтесь.

      Выбрав самое удобное кресло в комнате, я подтащил его поближе к Вульфу и наконец-то дал отдых натруженным ногам.

      Несколько минут Вульф молча смотрел в окно. Может, решил доконать меня своим молчанием. Если так, у него ничего не вышло. Я наблюдал за ним, зная, что время работает на меня.

      – Видите? – вдруг рявкнул он, тыча пальцем в окно.

      Я проследил за его движением. Чтобы рассмотреть дымящие вдали трубы, пришлось податься вперед.

      – Это было мое.

      Я не знал, поздравить его или принести соболезнования. Поэтому промолчал.

      – Двадцать лет я командовал в той шахте. Она принадлежала мне со всеми потрохами. В прошлом месяце я ушел на покой. – Жирные щеки его обвисли.

      Я сочувственно покряхтел. Вульфу это не понравилось.

      – Щенку вроде вас не понять, – резко произнес он, сверкнув водянистыми