Голос вражды. Андрей Андреевич Журкович

не вижу, – посетовала ведьма, щурясь. – Где город?

      – У него узнаем, – ответил я, глядя на всадника, который гнал коня во весь опор против движения нашей колонны.

      Конечно, он не остановился, пронесшись мимо, как вихрь. Звуки горна, стали звучать все чаще, и скоро до нас дошли последние новости. Один из передовых отрядов разведки обнаружил крупное войско солов, выступающее нам наперерез. Речи о продолжении движения для осады Варетуссам и быть не могло. Солнечные жрецы, наконец, пришли в себя и замахнулись для собственного удара, перехватив колонну в поле. Я не сомневался, что Сагини Канемуст даст бой. Пока, как таковой линии фронта нет, нужно было двигаться максимально стремительно.

      – Готовь свои зелья, рыжая, – пробормотал я, вслушиваясь в магические эманации атмосферы. – Завтра будет серьезная драка.

      Риск – ноша изгоев

      Сирегну, первый своего имени, наследный царь Тальгедов стоял у окна в тяжелых раздумьях. Он ненавидел Арскейя, как и Зоркундлат. И одним и другим никогда не было дела до его народа. Первые обещали мир и защиту, но слова своего так и не сдержали. Вторые прочили земли и равноправие, а на деле содержали не лучше наемников. Теперь же сайер требовал повиновения и объявил сбор войск. Дочь томилась в плену Муткарга, а сын… Мурашки бежали по коже при мыслях о том, какая судьба могла постигнуть его.

      Решение нужно было принимать немедленно, но царь медлил. Он вглядывался в ночь, стараясь найти в пустоте ответы на свои вопросы. Темнота манила и завораживала, но на сердце Сирегну разрывалось от внутренней борьбы. Поколения тальгедов сменялись одно за другим, но численность населения неуклонно таяла. Чужая, несправедливая, тяжелая судьба досталась их народу, а они выживали по инерции везде и всегда. Тальгедам пришлось выучиться строить дома в прожигаемых солнцем саваннах, играть по чужим правилам, стать частью совершенно иной культуры. Вопреки веренице прожитых лет, судьбе и всему треклятому миру, они снова и снова оглядывались на запад преисполненные надеждой. Где-то там, далеко за непроходимыми джунглями утаремо скрывался их мертвый дом.

       В дверь тихонько постучали.

      – Входи, – устало бросил царь, даже не шелохнувшись.

      Раздался едва различимый скрип петель, и снова повисла гнетущая холодная тишина. Сирегну, замер, как обелиск, понимая, что так и не принял решения. Наконец, он резко развернулся и уставился немигающим взглядом в глаза вошедшему. Его гость спокойно выдержал паузу и коротко склонил голову в приветствии. Это был мужчина лет тридцати. Его бледная, натянутая, как простыня кожа, имела нездоровый блеск.  Крючковатый нос, походил на совиный клюв и смотрелся хищно, а холодные, словно, неживые глаза дополняли отталкивающий образ.

      – Скажи, старый друг, во время выполнения своих заданий, бывало ли, чтобы ты колебался?

      – Никак нет, ваше величество.

      – Что, никогда не сомневался? – раздраженно бросил царь. – Не ври своему господину.

      – Я и не вру, ваше величество. Для того чтобы сомневаться