Часовщик. Сборник рассказов. Марк Полещук

вышла жаркой и жадной до крови. Муру я отстрелил мизинец на правой руке, в ответ он всадил пулю мне в плечо, от чего оно до сих пор ноет в дождь и поскрипывает. Де Марро я подарил шрам во всё лицо через обе щеки и нос, а он мне – порванное правое ухо, из-за которого я вынужден носить длинные волосы.

      Дальнейшая судьба моя больше сказка, нежели правда. К тому же, впереди уже маячат огни Когуолла. Сверну-ка я свой рассказ, пока окончательно вам не наскучил.

      >>>

      Есть в Когуолле традиция: путника, пришедшего с воды угощают рыбой, а того, кто пришлёпал по земле – мясом. Изучая меню, я понимаю, что пеших здесь не ждут. Ненавижу рыбу.

      – Уважаемый, – обращаюсь я к официанту, – а есть ли у вас что-нибудь из старого-доброго мясца?

      – Сэр, а чем плоха рыба?

      – Терпеть её не могу. Ни в каком виде.

      – Сегодня четверг… Но я спрошу на кухне.

      Паренёк в чистой, но изрядно потасканной временем рубашке исчезает за кухонными дверьми. Остаётся сидеть и ждать. Пустыня выела из меня всю воду, так что первым делом в Когуолле я осушил четыре больших графина воды, заказал пятый и цежу его медленно, перекатывая воду на языке. Нет ничего лучше чем напиться воды после того, как губы потрескаются, а нёбо высохнет настолько, что начнёт царапать язык.

      Кантина оказывается крохотной: зал дай бог на двадцать человек. Три длинных общих стола, барная стойка с непритязательным выбором напитков, меню на меловой доске. Написано округлым женским почерком. Я представляю себе дородную стряпуху: в этих краях их днём с огнём не сыщешь, они всё больше предпочитают южное побережье. Такие женщины умеют вкладывать в свою еду не только ингредиенты, но душу. А уж вкусно поесть я не дурак.

      – Сэр, есть вчерашнее рагу.

      – Из чего?

      – Свинина.

      – Что-то не видел я тут у вас свиней.

      Паренёк заливается краской.

      – Ты что, чучело, думаешь я свинину от угря не отличу?

      – Сэр, что вы..!

      – Я, кажется, понятно объяснил, – говорю я, как бы невзначай убирая полы плаща в сторону и оголяя рукоять револьвер, – что ненавижу рыбу, а вместе с ней и всех морских обитателей, включая крабов, креветок, угрей, осьминогов, лангустов, мидий, устриц и вообще всех, кто обитает под толщей пресной или солёной воды!

      Официант белеет и исходит потом. Теперь он либо принесёт то, что хочу я, либо…

      – Эй! Ты чего Джерри пугаешь?!

      Не знаю, какой инстинкт во мне срабатывает, но вместо того, чтобы обернуться на грубый окрик, я кубарем скатываюсь со стула и прячусь за массивной ножкой стола. Выстрел, больше похожий на раскат грома, превращает стул в щепки. Я прикрываю глаза рукой. Джерри голосит как шальная девка и уносится в кухню. Убийца стреляет в ножку стола, но та оказывается крепче стула.

      «Да из чего он палит?!» – думаю я, контужено встряхивая головой.

      – Выходи,