Дж. Д. Сэлинджер. Дж. Д. Сэлинджер

нет! Я ж тебе говорил, у меня с этой свиньей все.

      – Да ну? Так отдай ее мне, старина. Без балды. Она моего типа.

      – Бери… Она для тебя слишком старая.

      Тут вдруг – ни с того ни с сего, по-честному, ну только разве что на меня опять стих напал повалять дурака, – мне захотелось спрыгнуть с раковины и замесить этого Стрэдлейтера полунельсоном. Это борцовский захват такой, вдруг вы не знаете, хватаешь человека за шею и душишь до смерти, если охота. Так я и сделал. Я на него кинулся, как пантера.

      – Кончай, Холден, язви тебя! – орет Стрэдлейтер. Ему дурака валять не хотелось. Он брился и всяко-разно. – Ты чего хочешь – чтоб я башку себе отчикал?

      Но я его не отпустил. Зашибись у меня полунельсон получился.

      – Освободись из тисков моего захвата, – говорю.

      – Гос-споди боже мой. – Он отложил бритву и дернул вдруг руками вверх – как бы сломал мне хватку. Крепкий он парень. А я слабак. – Ладно, кончай эту бодягу, – говорит. И снова давай бриться. Он всегда бреется дважды, чтоб роскошно выглядеть. Этой своей захезанной бритвой.

      – Так с кем у тебя свиданка, если не с Фицджералд? – спрашиваю. Я опять сел на раковину возле него. – С этой лапусей Филлис Смит?

      – Нет. Должно было с ней, но мы все просрали. У меня теперь соседка девчонки Бада Тоу… Эй. Чуть не забыл. Она тебя знает.

      – Кто? – спрашиваю.

      – С кем у меня свиданка.

      – Во как? – говорю. – Как ее звать? – Я неслабо так заинтересовался.

      – Счас вспомню… Э-э. Джин Гэллахер.

      Ух, я чуть замертво на пол не шмякнулся, когда он это сказал.

      – Джейн Гэллахер, – говорю. Я даже с раковины поднялся, когда он ее назвал. Чуть, нафиг, не сдох на месте. – Ну еще б я ее, нафиг, не знал. Да она, считай, под боком у меня жила позапрошлым летом. У нее еще такой здоровенный, нафиг, доберман-пинчер. Так мы с ней и познакомились. Ее собака все время приходила к нам во…

      – Холден, ты мне свет загородил, язви тебя, – говорит Стрэдлейтер. – Вот тебе надо тут стоять?

      Ух как меня разгоношило. Куда деваться.

      – Где она? – спрашиваю. – Надо пойти с ней поздороваться или как-то. Где она? Во Флигеле?

      – Ну.

      – А как она про меня вспомнила? Она теперь в Б.М. ходит? Она говорила, что туда, наверно, пойдет. Но и в Шипли, говорила, тоже. Я думал, она в Шипли пошла. Как она про меня вспомнила? – Меня вполне себе разгоношило. По-честному.

      – Да не знаю, язви тебя. Подвинься, а? Ты на моем полотенце, – говорит Стрэдлейтер. Я сидел на его дурацком полотенце.

      – Джейн Гэллахер, – говорю. Никак не мог опомниться. – Святый милостивый боже.

      А этот Стрэдлейтер давай себе «виталисом» волосы мазать. Моим «виталисом».

      – Она танцует, – говорю. – Балет и всяко-разно. Раньше репетировала часа по два каждый день, прямо в самую жару всяко-разно. Боялась, что у нее от этого ноги паршивые будут – толстые и всяко-разно. А я с ней в шашки все время играл.

      – Во что ты с ней все время играл?

      – В шашки.

      – Шашки,