Галактический глюк. Алексей Калугин

после чего на Веритас хлынул поток новообращенных. Как мне кажется, это свидетельствует о том, что идея Оллариу не может быть порочной изначально. Будь так, Леопольдо непременно почувствовал бы запашок гнили и не принял бы должности Первого Помощника Великого Магистра.

      – Эт точно, – подтвердил дед, корочкой хлеба собирая остатки подливки с тарелки. – Эй, Сидор! – окликнул Ильич парня. – Чаю налей!

      Сид что-то недовольно промычал, но все же поднялся со своего места, кинул в чашки капсулированную заварку и стал разливать кипяток.

      Разговор за столом как-то сам собой угас. Не потому, что тема была исчерпана, а потому, что никто не считал нужным что-либо говорить. Почувствовав, что пора переходить к делу, Вениамин быстро доел бутерброд с джемом, который, в отличие от так называемого венгерского гуляша, оказался преотвратным – на вкус он больше всего напоминал слегка подслащенный стеарин, – запил чаем и поставил пустую чашку на стол.

      – Я хотел поговорить о вашем племяннике, Владимир Ильич, – обратился он к Ленину.

      – О Жане-Мари? – Владимир Ильич, казалось, нисколько не был удивлен таким переходом. – Туп как пробка. Да и натура у него дрянная.

      – Меня интересует не коэффициент умственного развития вашего родственника, уважаемый Владимир Ильич, а то, что он работает в космопорте, – объяснил Вениамин.

      Ульянов-Ленин скосил на Обвалова хитрый взгляд чуть прищуренных глаз:

      – И что с того?

      – В космопорте стоит мой почтовик.

      – Забудь о нем, Вениамин, – Ильич усмехнулся и передал опустевшую чашку Сиду. – Сделай-ка еще чайку, Сидор. Твой почтовик давно уже вскрыт и переведен в состав космофлота имени Хиллоса Оллариушника, – сказал он Вениамину.

      – Боюсь, вы ошибаетесь, – скромно улыбнулся Вениамин.

      – Да ну? – насмешливо глянул на него Ленин. – Что ж это за почтовик такой, который за сутки вскрыть невозможно?

      – В свое время мне представилась удачная возможность внести в него некоторые конструктивные изменения, в основе которых лежат секретные военные разработки, и теперь это не совсем обычный почтовик, – объяснил Вениамин.

      Никита Сергеевич, не отрывая взгляда от чая в чашке, хмыкнул весьма неопределенно – не то одобрительно, не то с досадой. Край левой брови Ленина приподнялся вверх.

      – И во сколько тебе это обошлось? – спросил прагматичный Сид.

      Вениамин коротко и резко взмахнул кончиками пальцев, словно стряхивая с них капли воды.

      – Не в деньгах дело. Мне нужно попасть на корабль.

      – Улетаешь? – вроде как с осуждением спросил Ильич.

      – Работа у меня, – немного смущенно ответил Вениамин. – Я связан договором.

      – Понимаю, – наклонил голову Ленин.

      И вновь в том, как он это сделал, почти открыто заявило о себе неодобрение.

      Вениамин почувствовал раздражение, от которого до злости было рукой подать. В конце концов, что они все от него хотели? Чтобы после вводной беседы о монархизме