Шаг во тьму. Иван Тропов

отступил назад и выставил руку – длинную и сильную. Через нее мне не проскочить, чтобы врезать ему по уху. А стоило бы, за такие шуточки!

      Никакого пистолета у него, конечно же, не было. Всего лишь указательный палец – и мои перепуганные фантазии.

      – Гош… – процедил я сквозь зубы, а потом без сил плюхнулся на пол, прямо на рюкзак.

      Гош перестал ухмыляться.

      – Прости. Я думал…

      Гош замолчал. Вместо него говорили глаза – внимательные, чуть прищуренные. За него всегда говорят или глаза, или лицо, или руки. Молчун он, наш Гош.

      Но, похоже, сейчас у меня были очень болтливые глаза. Гош разлепил губы:

      – Думал, ты рад будешь… Новой книжкой похвастаешься… Два рейса прицельных, этот основной…

      Шутник, чтоб его…

      Хотя, надо признать, этот фокус он проделывал не в первый раз, – ведь некоторым людям вовсе не нужны ключи, чтобы открывать запертые двери. Только раньше я успевал сообразить, что кроме Гоша ждать меня здесь некому. Раньше на этот «ствол» под шею я в притворном удивлении присвистывал наше с ним ритуальное: «Нехилый библиофил пошел!»

      И уж чего я точно не делал – так это не тянулся в карман за револьвером. Кого расстреливать-то? Гоша, который со мной с девяти лет нянчится, лучше любого старшего брата?

      А вот в этот раз – потянулся…

      Может быть, потому, что на этот раз никакой новой книжки я не привез. Нечем хвастаться. Новая книжка осталась в полочке алтаря. И, что еще хуже, так там и останется.

      Гош присел на корточки передо мной. Вгляделся мне в лицо.

      – Без подарков? – не то спросил, не то подвел итог.

      Я кивнул. Невесело усмехнулся.

      – Ну, почти. Один-то подарочек я привез… – Я поднял левую руку, стянул рукав.

      – О, черт… – Гош побледнел. – Жаба?!

      Обеими руками схватил мою левую и стал задирать рукав.

      – Осторожнее, Гош, – прошипел я.

      И типун тебе на язык. Если бы рука у меня пострадала так – от жабы… Пара дней мне бы осталась, не больше. Я закусил губу, чтобы не взвыть от боли, пока он закатывал рукав.

      Он делал это бережно, почти нежно – для таких-то огромных ручищ, как у него.

      Я вдруг почувствовал, что страх отступил. Я был в городе, я был дома, а рядом был Гош – такой надежный и здоровый. Правда, с тех пор, как он вот так же сидел передо мной на корточках – а все равно возвышаясь и нависая – и смазывал йодом очередную ссадину на моем локте или коленке, прошло уже много лет. Теперь, когда он садился, я видел его сверху, видел наметившийся просвет в черных волосах. И все равно. Несмотря на все это, несмотря на боль в руке – мне стало уютно и хорошо. Надежно…

      Только если я и на этот раз ждал сочувствия – не тут-то было. Гош покосился на следы от укуса, потом задумчиво склонил голову набок, потом нахмурился… а потом с силой дернул рукав обратно. Да так, что рука врезалась в коленку.

      – А! – До плеча проткнуло иглой боли. – Да Гош! Какого черта?!

      – Три дня, – жестко заговорил Гош. – Три