Шаг во тьму. Иван Тропов

голубые горошины на ядовито-желтом фоне.

      Следом из машины выбрался еще один мальчишка – точная копия первого. Такие же волосы, такой же костюмчик…

      Я не сразу понял, что это пижама. А на ногах у обоих – тапочки. С желтыми помпонами на носках.

      – С-сука…

      Прямо из постели подняла детей. Я почти увидел, как это было.

      Дорогая машина, замершая перед новым домом в каком-нибудь небольшом городке. Мальчики, проснувшиеся среди ночи ни с того ни с сего. Медленно садятся на кроватях. Нащупывают тапочки, встают, выходят из комнаты.

      Оглядываются на спальню родителей. Дверь приоткрыта, и они тщательно прикрывают ее. И идут к выходу. Медленно, осторожно, чтобы случайно не клацнули замки, отпирают дверь.

      Выходят в холл, к лифту. Там холодно, мурашки бегут по коже, но они этого не замечает. Они лишь знают, что должны вызвать лифт и спуститься вниз. И они терпеливо ждут, пока лифт поднимется с первого этажа. В уснувшем подъезде тихо, только гудит мотор лифта, натягивая канаты. Они дрожат под пижамами, но не замечают этого. Наконец двери лифта открываются, и они спускаются.

      Выходят из подъезда, в ночную тишину, сейчас особенно гулкую – тишина и спокойствие волнами расходятся от пурпурного «ягуара», терпеливо ждущего перед подъездом, растекаются на кварталы вокруг.

      Мальчики медленно спускаются по ступеням. Блондин уже ждет их у машины – гостеприимно распахнув заднюю дверцу. Захлопывает, возвращается на водительское кресло и ведет машину прочь из городка…

      Кто-то привозит из города барашков для волка, а кто-то – детей. Для черной морды с винтовыми рогами и рубинами в глазницах.

      Сука. Чертова сука.

      Я глядел туда, а сам переставлял ноги и руки, пятясь назад. Дальше от этого дома – и от нее…

      Страх уходил, но медленно, очень медленно. Я с трудом сдерживал руки, желавшие порывисто оттолкнуть землю – чтобы двигаться быстрее. Чтобы уйти отсюда быстрее. Даже так, на четвереньках, я бы понесся прочь отсюда с дикой скоростью – если бы не эта чертова листва всюду вокруг, шуршавшая при малейшем движении…

      – Идите в дом, милые дети, – сказала женщина. – И во всем слушайтесь его, – она подтолкнула ребят к ступеням и кавказцу, терпеливо ждавшему в дверях.

      – Обед почти готов, Диана Львовна.

      – Прекрасно, Игорь. Я пока не голодна, а вот этих милых детей накорми прямо сейчас. И корми их часто, много и сытно. Через четыре дня они должны пыхать здоровьем. Правда, мои милые?

      Мальчики секунду смотрели на нее – не понимая. Только какая-то тень прошла по их лицам. И они взялись за руки. Нащупали руки друг друга, не глядя… Наверно, и из своего родного дома они выходили вот так же взявшись за руки…

      Лабораторные мышата, чувствующие, что грядет что-то нехорошее, но смиренно подчиняющиеся большой руке, – которой привыкли покоряться. Совершенно покорные, пока их вытаскивают из родной пластиковой клетки и несут туда, где их жизнь понадобится для чего-то большего…

      Глядя