Труп выгоревших воспомиманий. Екатерина Валерьевна Генаева

Я бы и рад уйти, но не могу ослушаться просьбы нашего мальчишки.

      Людовик, единственный, кто мог спокойно назвать нашего начальника мальчишкой. Он чувствовал защиту Варновски – старшего и не боялся быть уволенным. Однако, я достаточно хорошо знала моего друга. Он мог сказать что угодно, но не это. Неужели Людовик принял на себя инициативу негласного хранителя? Но почему? Я ведь отлично знаю город. Успела выучить все главные улицы Парижа и неплохо ориентировалась по карте. За все время я потерялась в столице Франции дважды. Да и то оба раза меня брали в заложники сошедшие с ума идиоты.

      – Брось, – больше самой себе, чем напарнику говорила я вслух. – Меня не могут захватить в плен в третий раз.

      Людовик хмыкнул, но промолчал. Я же стала смотреть куда угодно, но не на напарника. Дверной звонок вновь зазвонил. Я на этот раз посмотрела на входную дверь, надеясь увидеть Поула и Кариссу. Вошедшие посетители оказались всего лишь девочками, одетыми в школьную форму. Насколько я знала, в первый день лета некоторые зарубежные школы продолжают мучить и впитывать в одеревеневшие головы подростков знания. Мой взгляд с нескрываемым интересом наблюдал за действиями вошедших детей. На вид девяти девочкам было девять – десять лет, у всех поголовно волосы собраны в хвостик, блондинки, одеты в одинаковую школьную форму: белая свободная кофта, немного просвечивая детские бюсгалтеры, на шее красовался красный галстук, юбка в бело–красную шапочку, доходящая до колен и красные туфли на невысоком каблуке. На спинах синие рюкзаки, отличающиеся не только тональностью цвета, но и фирмой.

      Нужно отдать моему напарнику должное. Он умел держать язык за зубами и давать мне время подумать. Думала я машинально быстро, стараясь сопоставить все действия блуждающих детей. В Париже редко родители оставляли своих чад, позволяя им прогуливаться одним по городу. Я встречала немало групп друзей в разном возрасте за прошедший год. Подростки постарше спокойно ходили вместе, а вот детей, пусть даже и группы друзей, сопровождали как минимум один или два взрослых. Взрослые шли в конце, не мешая детям осуждать интересные их темы, временами поглядывая на одного из своих чад, не забывая смотреть на других, но уже с меньшим интересом.

      Здесь же я не видела взрослых. Посетители кафе сидели, смотря интересные видео в телефоне, слушали музыку, пили кофе или работали, уставившись в экран своего ноутбука. Но никто, кроме меня и Людовика, не присматривал за детьми, покупающими себе напитки и ища глазами удобный для их компании столик.

      Я сидела за столиком, расположившимся около окна. Если посмотреть на улицу, то спокойно можно увидеть вход в кафе. Взрослые люди медленно или быстро проходили мимо заведения, не удосуживаясь его своим взглядом. Я сделала глоток своего напитка и вновь посмотрела на девочек, заметив на себе заинтересованный взгляд Людовика.

      Одна из девочек отделилась от группы. Она что–то сообщила своей подруге, стоящей ближе к ней, на ухо. Практика