Труп выгоревших воспомиманий. Екатерина Валерьевна Генаева

на, а еще около тридцати таких же как она подростков.

      В этом романе, открывающим первую книгу трилогии, не будет плаксивого романа двух влюбленных. Здесь представлена изнанка красивой жизни. Я надеюсь, что мне удалось вам не только рассказать, но и представить все действия, произошедшие с Яной за ее три нелегких года нахождения в неволе.

      Если у вас или ваших родных была похожая ситуация, когда родного человека насиловали или похищали: значит мы с вами едины. Не опускайте руки. Станьте сильнее, попытайтесь стереть из головы те моменты жизни и ставьте новые цели на будущее, как это делала Яна.

      Читайте книгу осторожно. Я отвечу на все ваши возникшие при прочтении вопросы в третьей книге трилогии.

      С наилучшими пожеланиями, ваша Екатерина Генаева.

      Пролог

      Я сидела на стуле. Моя голова покоилась на моей шее, веки трепетали. Похоже, мне снился дурной сон. Мои руки сковывали кандалы, закрепленные на обоих ручках злосчастного кресла. В мои вены вкололи иголки, которые позволяли наркотику попадать в мой организм. Наркотик двигался по кровеносным сосудам в организм, смешиваясь с моей кровью, притупляя мой разум, заставляя меня думать о нескончаемой дреме. Героин издавна считался любимым наркотиком надзирателя.

      Я потеряла счет времени, не зная сколько часов или дней нахожусь в таком состоянии. Стадия очищения от гниения. Вот как называл этот процесс надзиратель. Им подвергались строптивые, не послушные девушки –воспитанницы. Я наивно полагала, что меня эта стадия не затронет, но, видимо, ошиблась. Все мы ошибаемся, когда позволяем увести себя незнакомому подошедшему к нам молодому человеку.

      Мне с детства твердили: не гуляй в чужих дворах, не общайся с незнакомыми людьми. От этих разговорах никакого толку. Нужно было говорить: не соглашайся уходить со знакомым тебе человеком, которого не одобряют родители. И, по существу, они оказались правы.

      Я бежала, мой отец бежал от надзирателя, когда понял, что продал свою единственную дочь в рабство. Теперь я понесу наказание не только за побег отца, но и за свой собственный. Я давно вышла из облюбленного надзирателем возраста. Но бежала, трусливо поджав хвост. Это стало моей ошибкой, за которую я теперь расплачиваюсь.

      Я протестующее замычала, когда из моих вен вытащили иголки, а наркотик, к которому я успела привыкнуть, перестал действовать, возвращая меня вновь в живое состояние, позволяя мне открыть глаза.

      – Яна, Яна… – Рука надзирателя скользнула к моему затылку, слегка приподнимая голову. – Стоил ли твой побег испытуемых тобою мук?

      Я промолчала, невидящим взглядом смотря сквозь надзирателя.

      Глава 1

      Понедельник, 5 июня

      Первое лето в Париже, столице Франции, встретило меня дождливыми днями. Раньше, я подумывала поехать на свою родину в Москву на летние каникулы. Решение остаться в столице влюбленных перевернуло мои карты. Я окончила первый год обучения и радовалась мрачным дням наступающего лета. Июнь в этом году не хотел радовать граждан солнечными лучами и теплом. Поехать учиться за границу была моя мечта. И я собирала чемодан с вещами быстрее молнии, когда обнаружила письмо о поступлении на своей электронной почте.

      Сейчас я сидела в одном из любимых кафе и пила слегка остывший кофе. Кафе практически пустовало, а занятых столиков оказалось два или три. В последнее время, я полюбила уединенные кофейни. В частности, мне нравились и привлекали те, где не наблюдалось иностранных туристов, очередей практически не существовало, а официанты не грубили и мило общались с посетителем на чистом французском языке. Мой перерыв не подходил к концу, да и Олег позовет меня в срочном порядке, если для меня и моего напарника найдется громкое дело. Хотя, громкое это слишком сильно сказано. Похоже, прошлое дело о трупном переулке никто не заменит. Ведь в журналистике на одно громкое дело приходиться около 30 тихих и ничем не примечательных.

      За окном послышался легкий звук начинающегося дождя. Прохожие, спешащие по своим делам или на худой конец домой, поспешно как солдатики стали доставать зонты, а если зонта не находилось, то надевали капюшоны, скрывая свои лица. Дверь кофейни открылась, оповещая своим приходом звоном колокольчика. Еще один посетитель вошел в заведение, чисто случайно попавшееся ему на глаза во время прогулки. Я не стала поднимать свои глаза на вошедшего. Все равно не запоминаю всех и каждого, даже если интерес посмотреть не пропадает, я заставляю себя продолжать смотреть в окно, попивая через трубочку свое кофе.

      – Яна!

      Я поперхнулась и закашляла. Мой напарник Людовик опустился на свободный передо мной стул. Мы с ним знакомы около года, а я уже ненавижу его всей душой. Жаль, что Олег не реагирует на мои мольбы и просьбы поставить меня в пару с другим человеком. Людовику тридцать лет. У него голубые глаза, черные волосы, слегка бледноватая кожа. Чистокровный француз, предпочитающий говорить исключительно на родном языке, но, нахально, понимающий мою идеальную английскую речь. Я люблю ,ненароком, замечать удивленные лица прохожих, когда один говорит на французском, а другая