Изгнание. ДИКИЙ НОСОК

взглядом хранителя. Старинные манускрипты – вещь чрезвычайно пыльная. Осторожно переворачивая ветхие страницы или бережно раскручивая старинные свитки на деревянных катушках под неусыпно наблюдающим за ним бдительным хранителем, он все глубже погружался в историю города. Оказалось, например, что во времена изгнания на полуострове оказались люди, говорящие на разных наречиях. Они с трудом понимали друг друга. Со временем и языки, и люди перемешались, как овощи в салате, образовав нацию, говорящую на едином, общем наречии.

      Находился городской архив в каменной башне, построенной когда-то для хранения городской казны, да не оправдавшей возложенных на нее надежд. Ушлые воришки, не жалея времени и сил, прокопали подземный ход и вынесли бы все до последней монетки, если бы своды его не обрушились, похоронив по собой незадачливых грабителей. Но замысел был хорош и масштабен. После этого случая казну перевезли в резиденцию тогдашнего правителя (к хорошо скрываемой радости последнего), а в башне с подмоченной репутацией разместили городской архив. Рукописи уж точно воровать никто не будет.

      Обычно сонную тишину в башне нарушало лишь воркование голубей под крышей, да шорох переворачиваемых страниц. Тем неожиданней были звуки скандала, донесшиеся до уха Балаша однажды вечером. Потрясая кулачком, размером с куриную лапку, и надувая впалую грудь, хранитель рукописей, стоя в дверях, пытался не допустить в башню решительно настроенную войти Умилу.

      «Тут бесценные рукописи. Тебе здесь делать нечего. Только мясников мне в хранилище не хватало,» – кипятился старик.

      Девушка же, насупив брови, то и дело повторяла: «Я хочу знать. Вы не можете меня не пускать».

      Оказалось, не одного Балаша интересовала история. Умила хотела знать правдивую историю своей семьи. Правда ли, что в их роду были йорги? В этом она призналась юноше на скамейке под платаном, куда он увел её от башни и от греха подальше потому, как обычно блестящая лысина хранителя рукописей от гнева раскалилась докрасна и даже бочонок ромашкового чая не смог бы успокоить его волнения. Девушка выглядела такой смущенной и раздосадованной, что неожиданно для себя Балаш предложил проводить ее домой.

      Удивились оба. Стараясь сгладить возникшую неловкость, Балаш создал еще большую, брякнув, не подумав: «Ты совсем не похожа на йорга. А вот твоя бабка очень даже».

      Изумление Умилы было безграничным: «Откуда ты знаешь? Ты их видел? Видел йоргов? Они и правда существуют?» Она схватила юношу за руку и трясла, как грушу, закидывая вопросами. Пришлось признаваться во всем, пока не оторвала. Давно никто не смотрел на Балаша с такой смесью удивления, восхищения, восторга и даже, отчасти, гордости. Это было приятно.

      «Не говори никому об этом, Умила. А я поищу в архиве что-нибудь про твою семью. Хорошо?» – закончил свой рассказ просьбой Балаш.

      «Хорошо,» – серьезно кивнула девушка. Без топора в руке, окровавленного фартука и угрюмого выражения лица она оказалась очень приятной, даже милой. Иногда она встречала юношу по вечерам, дожидаясь,