Канада. Ричард Форд

он любил. Офицеру ВВС найти хорошую работу ничего не стоит, считал отец, и потому жалел, что не ушел с воинской службы сразу после войны. Сейчас он бы эвона куда уже продвинулся.

      Поскольку отец покинул военную службу и нашел работу, мы с сестрой поверили, что жизнь наша обрела наконец устойчивость – и навсегда. Мы уже прожили в Грейт-Фолсе четыре года. Мама каждый учебный день ездила на машине в городок Форт-Шо, где преподавала в пятом классе. О работе своей она никогда ничего нам не говорила, но, похоже, любила ее и от случая к случаю рассказывала о других учителях, отмечая их преданность делу (хотя ничего иного она в них, похоже, не находила, а желание приглашать их к нам питала не большее, чем в отношении людей с любой из военных баз). Я предвкушал, как начну, когда закончится лето, учиться в старшей средней школе Грейт-Фолса, где, это я уже выяснил, имелись шахматный и дискуссионный клубы и где я мог также заняться латынью, поскольку для спорта был слишком мал и легок, да и интереса к нему никакого не питал. Мама надеялась, что мы с Бернер поступим в колледж, хотя, по ее словам, для этого нам придется поработать головой, поскольку денег у нас все равно не будет. Впрочем, Бернер, говорила она, уже обзавелась личностью слишком схожей с ее, маминой, чтобы произвести необходимое для поступления в колледж хорошее впечатление, и, может быть, ей лучше попробовать выйти замуж за какого-нибудь аспиранта. Мама нашла в ломбарде на Сентрал-авеню вымпелы нескольких колледжей и прикрепила их к стенам наших комнат. Другие дети, достигая тогдашнего нашего возраста, такие украшения перерастали. В моей комнате висели вымпелы «Фурмана», «Святого Креста» и «Бэйлора». В комнате сестры – «Ратжерса», «Лихая» и «Дюкень». Мы об этих колледжах ничего не знали, конечно, не знали даже, где они находятся, но как они должны выглядеть, я себе представлял. Старинные кирпичные здания, деревья с густыми кронами, река и колокольня.

      К этому времени у Бернер стал портиться характер. После начальной школы мы с сестрой неизменно учились в разных классах, поскольку считалось нездоровым, когда двойняшки проводят вместе все время, – впрочем, мы всегда помогали друг дружке делать уроки и потому учились хорошо. Теперь она большую часть времени сидела в своей комнате, читала киножурналы, которые покупала в «Рексолле», и романы вроде «Пейтон-плейс» и «Здравствуй, грусть», которые тайком притаскивала домой, не говоря откуда. А кроме того, ухаживала за рыбкой в аквариуме и слушала радио. Подруг у Бернер не водилось – как и друзей у меня. Я был вполне доволен отдельной от нее жизнью, полной моих собственных интересов и размышлений о будущем. Близнецы разнояйцовые – она появилась на свет шестью минутами раньше меня, – мы с ней никаким сходством не обладали. Бернер была девочкой рослой, костлявой, неуклюжей и сплошь покрытой веснушками (да еще и левшой в отличие от меня), с бородавками на пальцах, с такими же, как у матери и у меня, светлыми серо-зелеными глазами, обилием прыщей, плоским лицом и скошенным подбородком – не красавица.