Канада. Ричард Форд

– щегольски одетый вице-президент банка Лэсси Клаузен, впоследствии давший на суде показания против отца, – поднял от пола голову и спросил: «Ты откуда родом, сынок? (Он уловил алабамский выговор отца.) Знаешь, зря ты это делаешь. Добром оно не кончится». А женщина из ювелирного, ничком лежавшая на полу, прибавила: «Да и деньги ты далеко не унесешь. Кто-нибудь пристрелит тебя, прежде чем ты выберешься из города. Ты тут не один такой, с револьвером».

      Отец сказал потом маме, что слова эти очень его унизили, он почувствовал, как в нем «поднимается волна обиды» на людей из банка. Отца охватило искушение перестрелять их одного за другим, уничтожив тем самым все шансы его поимки, – пусть заплатят за то, что ему так не везет в жизни. А не сделал он это потому, объяснил отец маме, что не планировал их убивать. За годы, в течение которых он, вероятно, вынашивал мысль об ограблении банка – упивался этой мыслью, – замысел его никогда никаких убийств не подразумевал. Вот он и решил придерживаться своего плана, что лишний раз показывает, какой толковый он человек. Однако он смог бы убить их, сказал отец, – он в своей жизни совершал поступки намного худшие. Не исключено, впрочем, что он всего лишь бахвалился задним числом: все-таки убить стольких людей своими руками – далеко не то же самое, что сбрасывать бомбы с самолета.

      Пересыпав содержимое денежных ящиков в сумку, молодая кассирша встала за своим окошком и взглянула отцу в лицо. Позже она сказала, что смотрела на него так, точно уже запомнила его. И отец тоже знал, что все в банке успели основательно разглядеть его, что ни револьвер, ни даже факт ограбления нимало их не потрясли. Банк этот уже грабили некоторое время назад, просто сделал это не отец, а другой человек. Теперь тот грабитель находился в розыске и арест его был не за горами. Отец, возможно, испытывал большее, нежели они, потрясение. Он сказал потом маме, что как раз тогда мысль о том, что его могут поймать, впервые показалась ему далеко не шуточной. И ему захотелось, не сходя с места, отказаться от ограбления. Да только это было уже невозможно. Он посмотрел на большие часы, висевшие над открытым банковским сейфом. 9.09. Стальной, с украшенной бронзой и серебром дверцей сейф соблазнительно углублялся в заднюю стену. Тысячи и тысячи долларов лежали в нем. Однако отец решил, что не сможет унести в сумке столько денег, – да ему так много было и ни к чему. Он провел в Национальном сельскохозяйственном четыре минуты. Все его разглядели. Все услышали его сочный голос и южный выговор. У всех он будет до конца их жизней вставать перед мысленным взором, едва они упомянут о том, что были в банке, когда тот грабили. Он это понимал. Возможно, ему это даже нравилось. Он улавливал запах своего пота – который могли уловить и они. Ему не осталось ничего другого, как снять со стойки сумку – в которой лежало 2500 долларов – и уйти. Что он и сделал. Не сказав больше ни слова. Он уже начинал чувствовать, и с немалой силой, что грабить банк ему не следовало.

      17

      После того