Cамозванец. Мила Менка

 – Николя отходил за мольберт и выкручивал себе уши, надеясь прийти в себя.

      Старуха вскоре уронила подбородок на грудь и захрапела.

      Он понимал, что успеха сегодня не добьется, и решил просить позволения отложить работу на завтра. Пока графиня дремала, он потихоньку собрал краски, завернул кисти в рогожку, и стал складывать мольберт.

      – А? – старуха проснулась от шума. – Готово ль, батюшка?

      – Простите меня, графиня! – разрешите мне прийти завтра. Мне никак не удаётся поймать… он щёлкнул тонкими пальцами: «амбьенс»… вдохновения нет.

      – Ну, батюшка, что-то долго ты как… а ну, как не доживу до завтра? Мне-то, уже знаешь, сколько годков? Почитай, восемьдесят восьмой пошёл.

      – Простите великодушно…

      Художник шёл по мартовскому снегу, серым месивом окаймлявшим черную дорогу. Туда-сюда сновали извозчики. Временами из проезжающих экипажей слышался женский смех, мужские возгласы. Но Николя ничего не видел и не слышал вокруг. Его занимала единственная мысль: где взять крупную сумму денег, чтобы спасти свою любимую от ненавистного ей брака? Он был настолько же влюблён, насколько и беден.

      Поднимаясь к себе в каморку на втором этаже, он увидел знакомый силуэт. У двери его дожидалась хозяйка.

      – Наконец-то! Bon joir, голубчик! Вот, зашла к вам, – растянула она тонкие губы в улыбке.

      – День добрый, Сусанна Самойловна. Завтра я закончу портрет графини и расплачусь с вами.

      – Прекрасно! – коснулась она кончиками желтых пальцев его плаща. – Я подожду. Вот ещё что: утром, пока вас не было, принесли вот это! – она вручила Николя узкий конверт.

      – Храни Вас Бог, Сусанна Самойловна! – заметив на конверте знакомый почерк, художник был готов расцеловать чернила, но ограничился лишь тем, что приложился к сухим пальцам хозяйки. Оказавшись в своей комнате, он не снимая плаща, сел за видавшее виды бюро и вскрыл письмо. Вдохнул тонкий запах, бумаги, к которой прикасались её тонкие пальцы, и посмотрел на Её портрет, который писал по памяти.

      Письмо было коротким:

      «Милостивый государь, Николай Борисович,

      Желаю заказать Вам свой потрет. Будьте у нас завтра, после десяти.

      Милица»

      У художника сжалось сердце. Остаток дня, весь вечер, всю ночь он не мог сомкнуть глаз, а утром, подхватив мольберт и краски, он поспешил на набережную Невы, где жила его возлюбленная. Про старую графиню он совсем позабыл.

      Лакей проводил его в уютную гостиную. Там, за пяльцами, сидела матушка Милицы – Ангелина Гавриловна. Она вышивала золотом – весьма необычное занятие для генеральши. Несмотря на возраст, она была очень хороша собой. Завидев Николя, она улыбнулась и отложила вышивку.

      – Добро пожаловать, Николай Борисович! – она протянула ему руку, которой он коснулся губами:

      – Моё почтение, Ангелина Гавриловна!

      Не увидев Милицы, он испугался: генерал его не жаловал. Что если сейчас он выйдет и выставит его вон? Словно читая его мысли, женщина печально улыбнулась:

      – Михаил Ларионович уехал по делам в Москву. Так что, времени на портрет у вас достаточно.

      – Но где же…

      – Милица неважно себя чувствует сегодня. Я хотела послать к вам, чтобы перенести сеанс, но она настояла. Я провожу вас.

      Ангелина Гавриловна повела его за собой в спальню дочери. На кресле, у изголовья, сидела няня девушки – сухонькая старушка. Она читала девушке французский роман. Хозяйка тихо сказала ей пару слов и няня исчезла. Книга осталась лежать на кресле.

      На её щеках девушки алел нездоровый румянец. – Заходите, Николя… Николай Борисович! – улыбнулась она ему.

      – Здравствуйте, Мили…– он подошел к кровати, присел перед ней на корточки, и с неподдельным беспокойством осведомился:

      – Как вы себя чувствуете?

      – Ничего… ночью был жар, а сейчас ничего. Главное, вы здесь! Расскажите же, в каких тонах вам видится мой будущий портрет.

      Ангелина Гавриловна деликатно вышла в соседнюю комнату, однако дверь оставила приоткрытой. Она покровительствовала талантливому юноше, несмотря на разногласия с мужем.

      Молодой человек сел в кресло, оставленное няней, взял руку девушки, и прижав к губам, прошептал:

      – Я так скучал без Вас, Мили!

      Она отвернулась. Глаза увлажнились.

      – Мне думается, Николя, я скоро умру. И для меня это будет освобождением!

      – Тогда я последую за Вами! – прошептал он, удивившись, как эта мысль не посетила его раньше.

      – Вчера приезжал этот противный граф. Папинька был в прекрасном расположении духа весь вечер, а после оставил меня с ним наедине. Граф дотронулся до меня вот тут! – Милица показала ямочку у основания шеи. – Я хотела закричать, но не могла – у меня в горле тотчас стал ком. Он и сейчас мешает дышать.

      Он…он коснулся моих волос! Говорил, что скоро я буду принадлежать ему всецело, что я стану влиятельнее