Поллианна. Поллианна вырастает. Элинор Портер

себя Ненси. – Нет, нет!

      – Почему? Ты думаешь, ее это огорчило бы? – воскликнула Поллианна с беспокойством.

      – Нет… э… да… ну, впрочем, все равно. Я… я не так уж сильно хочу знать, что она сказала бы, – запинаясь, вымолвила Ненси, которой теперь было важно одно: отвратить от Поллианны гнев, если не нечто худшее. – Но знаешь, нам лучше поспешить, а то у меня еще посуда не вымыта.

      – Я помогу, – с готовностью пообещала Поллианна.

      – Ох, что ты, что ты! – запротестовала Ненси.

      Некоторое время они бежали молча. Небо быстро темнело. Поллианна крепче схватилась за руку своей новой подруги.

      – И все-таки я рада, что немножко тебя напугала, ведь из-за этого ты пришла за мной. – Девочка вздрогнула при этих словах.

      – Бедный мой ягненочек! Ты к тому же, должно быть, и голодна. Я… я боюсь, тебе придется поесть только хлеба и молока со мной в кухне. Твоя тетка разгневалась, понимаешь, из-за того, что ты не спустилась к ужину.

      – Но я не могла. Я была слишком высоко.

      – Да, но она-то ведь не знала об этом, – подавив смех, заметила Ненси сухо. – Мне очень неприятно, что будет только хлеб и молоко, очень, очень!

      – А мне нет. Я рада.

      – Рада! Чему?

      – Я люблю хлеб и молоко, и мне приятнее будет есть вместе с тобой. Мне совсем не трудно этому радоваться.

      – Похоже, что тебе ничему не трудно радоваться, – заметила Ненси прерывающимся от волнения голосом, вспомнив о мужественных попытках Поллианны полюбить жалкую голую комнату на чердаке.

      Поллианна негромко рассмеялась.

      – Потому что это такая игра.

      – Игра?

      – Да, игра в то, чтобы просто радоваться.

      – Да что ты такое говоришь?

      – Говорю тебе, что это – игра! Папа меня научил. И игра просто замечательная, – объяснила Поллианна. – Мы всегда в нее играли, даже когда я была еще совсем-совсем маленькая. Я рассказала про нее дамам из комитета, и они тоже играли… некоторые из них.

      – Да что за игра? Я не очень разбираюсь в играх.

      Поллианна опять рассмеялась, но и вздохнула при этом, а в сгущающихся сумерках лицо ее выглядело худеньким и печальным.

      – Мы начали играть, когда в церковных пожертвованиях нам прислали пару детских деревянных костылей.

      – Костылей?!

      – Да. Понимаешь, я очень хотела куклу, и папа написал об этом в церковный комитет, но ему ответили, что кукол в пожертвованиях не оказалось, а оказались детские костыли, и их прислали нам, потому что они могли пригодиться какому-нибудь увечному ребенку. И тогда мы стали играть.

      – Ну, должна открыто сказать, я не вижу никакой игры, что могла бы быть с этим связана, никакой, никакой! – заявила Ненси почти с раздражением.

      – А вот есть такая! Игра в том, чтобы во всем всегда находить что-то такое, чему можно радоваться; неважно, что это будет, – продолжила Поллианна серьезно. – И мы начали сразу… прямо с этих костылей!

      – Господи помилуй! Я не вижу тут ничего, чему можно радоваться: получить пару костылей, когда хочешь куклу!

      Поллианна