Основной компонент. Александр Леонидович Пономарев

Жена? Симпатичная. Не совсем в моём вкусе, правда, мне больше женщины с восточным разрезом глаз нравятся, ну да и эта ничего. Это я к тому, что, если мне тут придётся надолго застрять, так хоть под боком красавица будет, а не чудовище.

      Я вернул рамку на место, по очереди вытащил все ящики из тумбы стола и вытряхнул их содержимое на столешницу. Помимо груды бумаг на ней оказались шесть толстых тетрадей, записная книжка с символикой Аненербе на обложке из тиснёной кожи и деревянная коробка с сигарами.

      Прежде чем приступить к изучению записей, я задёрнул плотными портьерами окна. Не потому, что боялся чужих глаз (окна выходили во двор, а не на улицу) – просто вспомнил, как видел в фильмах о войне, что такие шторы использовали для светомаскировки. Вернулся к излучающему волны тепла камину. Подвинул ближе к потрескивающему огню кресло-качалку, сел, накрыл ноги шерстяным пледом и с головой погрузился в чтение.

      Глава 2

      Записная книжка оказалась личным дневником барона, где он с почти патологической страстью записывал всё, что касалось его экспериментов. Помимо скрупулёзных записей, барон часто делал наброски наиболее успешных экземпляров. По ним я легко мог представить эволюцию его опытов.

      Если сперва шли рисунки горбатых людей с уродливыми наростами на теле и обезображенными нарывами и гнойными язвами лицами, то ближе к середине дневника стали встречаться уже более похожие на оборотней существа. Правда, лица у них всё равно оставались человеческими, только вот челюсти сильно выпирали вперёд, отдалённо напоминая звериную морду. Рисунок настоящего вервольфа появился на исписанных бисерным почерком страницах в самом конце записной книжки.

      Читать эмоциональные впечатления барона от экспериментов и разглядывать рисунки, конечно, интересное занятие, но меня больше интересовала практическая информация. Только она могла уберечь меня от неприятностей, если бы вдруг довелось говорить с кем-нибудь о работах Валленштайна. С тем же Гиммлером, например. Я отложил дневник барона в сторону и взялся за тетради. В отличие от записной книжки, они хранили в себе целую кладезь научных знаний и просто пестрели обилием громоздких формул, таблиц и сложных графиков.

      За три с половиной часа я едва одолел две пухлых рукописи. Оставалось осилить ещё четыре манускрипта и попытаться разложить по полочкам полученные сведения. Голова уже трещала от переизбытка информации. Я решил немного отдохнуть, но у провидения на меня были другие планы.

      Едва я откинулся на спинку кресла, как дом содрогнулся от оглушительного звона. Сперва я подумал, что на улице прогремел взрыв, но, когда металлический звук раздался во второй раз, понял, что это звенит гонг, привезённый бароном из тибетской экспедиции. Запись о нём попалась мне в самом начале первой тетради, как и описание найденного во время той же поездки загадочного артефакта.

      Я подождал немного, вдруг дверь откроет дворецкий или кто-то из слуг, но потом вспомнил, что за всё время моего присутствия в доме никто