Лабиринт Осириса. Пол Сассман

мягкое и потеряла сознание.

      Наверху Дуглас Боуэрс услышал крик жены и бросился за валун.

      – О Боже! – Он стал поспешно спускаться по склону к зияющей внизу темной дыре. – Александра! Александра!

      У подножия обрыва он обнаружил глубокую четырехугольную шахту, пробитую в белом известняке. Стены гладкие, аккуратно обтесанные – явно творение человеческих рук. Внизу, метрах в семи от него, едва различимая в клубившейся пыли, виднелась масса веток и тростника, застрявшая в отверстии шахты. Жены он не видел. И лишь когда осела пыль, смутно показалась рука, затем туфля, затем цветочный рисунок на платье.

      – Александра! Ради Бога, ты меня слышишь?

      Сначала тишину ничто не нарушало – самую страшную в жизни Дугласа тишину. Затем послышался слабый стон.

      – Слава Богу! Дорогая, ты можешь дышать? У тебя что-нибудь болит?

      Снова стоны.

      – Я в порядке, – донесся снизу дрожащий голос. – В порядке.

      – Не двигайся. Я позову на помощь.

      – Нет, подожди…

      Снизу донесся шорох и треск веток.

      – Похоже на дверь.

      – Что?

      – Здесь на дне, выглядит как…

      Треск усилился.

      – Александра, у тебя сотрясение мозга. Не шевелись. Мы мигом тебя вытащим.

      – Я вижу маленькую комнату. Там кто-то сидит…

      – Дорогая, ты ударилась головой, у тебя галлюцинации.

      Если дело было в ушибе головы, то видения получились вполне впечатляющими, потому что Александра Боуэрс истерически закричала и, что бы ни говорил и ни делал муж, не могла успокоиться.

      – Господи, вытащи меня отсюда. Избавь от него, пока я еще цела. Боже! Боже! Боже!

      Настоящее

      Никто бы не взялся сказать, с чего началась цепь причин, приведших к несчастному случаю.

      Вне всякого сомнения, в их числе было то, что нильская баржа отклонилась от фарватера. Как и то, что гребной ялик, которому запрещено находиться на воде в темное время суток, да еще с течью в днище и одним исправным веслом, плыл по реке.

      Таковы были наиболее очевидные обстоятельства происшествия. Но ни в отдельности, ни в совокупности их нельзя было считать главной причиной. Потребовалось еще множество случайных обстоятельств, чтобы превратить потенциально опасную ситуацию в трагедию.

      Не окажись поблизости полицейский катер и не отдай он приказ ялику немедленно повернуть к берегу, маленькое суденышко могло бы не оказаться на пути у баржи. Не купи впередсмотрящий баржи новый приемник и не увлекись трансляцией каирского футбольного дерби, он мог бы поднять тревогу раньше. Не опоздай танкер с топливом, который заправлял баржу перед отплытием, она бы вышла по расписанию и к моменту, когда от берега отчалил ялик, была бы далеко на юге.

      Причин оказалось так много, и цепь событий настолько перепуталась, что при окончательном анализе невозможно было выделить основную и единственную причину и возложить вину на кого-нибудь конкретно и безапелляционно.

      Лишь