Дети Фюрера: клоны Третьего рейха. Ганс-Ульрих фон Кранц

и не смог оправиться?

      В любом случае я не рассчитывал на радушный прием, когда нажимал на зеленую кнопку старого дверного звонка. И в общем-то оказался прав…

      Из глубины квартиры послышались шаркающие шаги, и старческий голос из-за двери произнес:

      – Кто вы и что вам надо?

      – Господин профессор де ла Квинтура, мне очень нужно с вами поговорить. Мое имя – Ганс-Ульрих фон Кранц и…

      Глухо лязгнул железный замок, и дверь со скрипом открылась. За ней стоял закутанный в плед горбун, смотревший на меня полубезумным взглядом. Профессор был очень стар: на вид – около восьмидесяти лет. После долгой паузы он сделал шаг назад и произнес:

      – Проходите.

      Я вошел в прихожую. Старая мебель, старые обои. Воздух был затхлым, какой он бывает в старых домах, где живут старые люди. В каком году Квинтура последний раз проветривал свое жилище?

      Мы прошли в комнату, где профессор жестом указал мне на стул, усевшись в большое кресло. Только тогда он снова поднял на меня глаза. В них был страх.

      – Что вам нужно от меня? Я строго соблюдаю все ваши условия… – начал он.

      Этого я не ожидал. Ровно секунда ушла у меня на то, чтобы понять, что старик принял меня за представителя какой-то организации или группы людей, и чтобы выработать стратегию дальнейшего разговора. Ровно секунда. Но я недооценил горбуна. Ему хватило половины секунды, чтобы прочесть в моих глазах, что я не тот, за кого он меня принял.

      – Вас послали не они. Что вам нужно от меня? – тон старика изменился, стал резким и даже властным.

      – Профессор, мне нужна информация. Думаю, вы сами знаете какая. Я сохраню тайну…

      – Вы сами понимаете, что я ничего не скажу. Не теряйте времени, Ганс Унтер или как вас там…

      – Вам не о чем волноваться, господин…

      – Мне лучше знать. Вы не сможете гарантировать мою безопасность, даже если захотите. Эти люди – они куда могущественнее вас, кем бы вы ни были.

      – Господин де ла Квинтура, это нужно не только мне, это нужно всему человечеству…

      – Я – тоже человечество. И за всю мою жизнь остальная часть человечества не сделала для меня ничего такого, за что я был бы ему обязан.

      Мы молча смотрели друг на друга. У меня оставался единственный шанс.

      – Господин профессор, те, кого вы боитесь, – немцы. Поэтому вы меня и впустили – немецкая фамилия. Да, я – тоже немец. Дайте мне их координаты, и я поговорю с ними сам. Напрямую.

      По старческому лицу де ла Квинутры пробежала гримаса. Несколько секунд он сидел неподвижно, словно в нерешительности, потом взял со стоявшего рядом столика какую-то бумажку и написал на ней огрызком карандаша несколько слов.

      – А теперь уходите. Все. – Он протянул мне бумажку. Ее содержание я прочел, уже спускаясь вниз по лестнице. Там было всего три слова: «Генрих Штайнферинг. Лима».

      Похоже, на билет в Перу все-таки придется потратиться.

      Ложь контр-адмирала Вайоминга

      Полет в Лиму,