На иных ветрах. Урсула Ле Гуин

деревенской простушкой, кумушкой средних лет – да только разве она притворялась? Ведь так оно и было на самом деле; в данном случае отличить притворство от действительности было бы куда труднее, чем во время волшебных превращений и фокусов.

      – Да, это вам больше подходит, господа мои. Вы ведь видите: мы здесь живем очень просто, так и старый маг жил.

      – И пьете андрадское вино, – прибавил тот, что определил год изготовления вина, привлекательный мужчина с ясными глазами и победоносной улыбкой.

      Она, продолжая играть свою роль, снова склонила голову набок, словно не понимая. Но когда они уже один за другим вышли за дверь, поняла, что даже если они пока и не догадались, кем она притворяется и кем является на самом деле, – не догадались, что она та самая Тенар с Кольцом, – то все равно достаточно быстро узнают об этом, а стало быть, и о том, что она близко знает Верховного Мага и может стать проводником к его убежищу.

      Когда дверь за ними закрылась, она глубоко вздохнула, переводя дух. Вереск последовала ее примеру и закрыла наконец свой рот, который оставался разинутым все время, пока гости были в доме.

      – Я – никогда! – сказала Вереск с глубоким и полным удовлетворением и пошла посмотреть, как там козы.

      Из темного уголка за дверью выбралась Терру; она забаррикадировалась там от чужих посохом Огиона, дорожной палкой Тенар и своим собственным маленьким ореховым посошком. В ней вдруг снова появилась какая-то неловкость, опасливость, хотя манеру эту она давно оставила – с тех пор как они стали жить тут; сейчас она даже головы не подняла, а изуродованную половину лица все старалась поплотнее прижать к плечу.

      Тенар подошла, опустилась перед девочкой на колени и обхватила ее обеими руками.

      – Терру, – сказала она, – не бойся, они не причинят тебе вреда. Они не собираются никому вредить.

      Девочка на нее смотреть не желала. Совершенно застыла, и Тенар словно деревянную колоду обнимала.

      – Ты только скажи, я ведь могу их больше и в дом не пускать!

      Наконец девочка шевельнулась и спросила своим низким сиплым голосом:

      – А что они теперь сделают с Ястребом?

      – Ничего, – ответила Тенар. – Они не причинят ему зла! Они прибыли… они хотели оказать ему честь.

      Но она уже начинала понимать, что такая попытка оказать ему честь могла бы натворить, – они ведь не ведали о его утрате, о его тоске, о том, чего он лишился, и в неведении своем заставляли бы его играть роль в том спектакле, к которому он больше не имел никакого отношения.

      Когда Тенар отпустила девочку, та подошла к шкафу и достала оттуда Огионову метелку. Затем тщательно вымела пол – особенно там, где стояли эти люди из Хавнора; вымела прочь все их следы, всю пыль с их ног вымела и выбросила за порог!

      Наблюдая за ней, Тенар приняла решение.

      Она подошла к полке, где стояли три Великие Книги, и, порывшись там, отыскала несколько гусиных перьев и полувысохшие чернила, однако не нашла ни клочка бумаги или пергамента. Она закусила губу: очень не хотелось портить