Битва героев. Андрей Левицкий

из металла, парящие над облаками. Кто управляет островами, сколько их и какая сила поддерживает в воздухе эти необычное сооружения – было неизвестно.

      – Гест выступил в поход к Минску, – снова заговорил Баграт, – чтобы гнев небесный обратить против Стойбища. Преподобный знает, как это сделать. Небеса прольются огнем, и Стойбище будет разрушено. Лишь я могу остановить Геста!

      – Вместе! – проревел Чемба.

      Баграт коснулся пальцем виска:

      – Думай, Чемба. Гест хитер. Пока мы тут говорим, он спешит к своей цели. Спешит на железных повозках, которые едут сами, без манисов и лошадей. Большое войско не сможет двигаться так быстро. Но малый отряд – сможет еще быстрее. Я опережу Геста, не дам выжечь Стойбище. Ты же сокрушишь московские кланы, отплатив им той же монетой, займешь их земли, лишишь горючего и продовольствия. Сейчас кланы не ждут нападения.

      Вождь оскалился, блеснув желтоватыми зубами. Глянул на спокойно сидящих гронгов, спрыгнул с повозки и подошел к Баграту.

      – Твой ответ, вождь? – спросил тот.

      – Да! – рыкнул мутант.

      – Вместе мы сила, – сказал Владыка, глядя в глаза Чембе.

      – Сила! – выплюнул тот, обнажив клыки.

      Взметнулся к небу трезубец Чембы, толпа взревела, потрясая копьями, духовыми трубками и щитами. Где-то слева от Вала ударили барабаны кочевников.

      Подкатила колымага. Вождь запрыгнул на нее, глядя на Владыку, развернулся на месте, стукнул себя кулаком в грудь, стеганул поводьями волков и покатил вниз по склону.

      Освобождая ему дорогу, мутанты расступались, надрывая глотки, они все больше расходились в стороны. И вскоре, разделившись на два бурлящих потока, устремились прочь от Черного Вала, хлынув клином на восток.

      Ежи, шумно выдохнув, опустился на песок.

      – Нечего рассиживаться, – кинул Баграт, направляясь к арке, под которой стояла повозка с манисами. – Выпускай пернатого.

      Секретарь подтянул к себе клетку, открыл дверцу и вытащил рябого ворона. Сил подбросить его не было, поэтому Ежи просто посадил птицу на плечо и сказал:

      – Лети.

      Ворон покрутил головой, разглядывая секретаря то одним, то другим глазом, тюкнул клювом воротник его куртки, взмахнул крыльями, больно хлестнув по щеке, и взлетел.

      – Лети, – устало повторил Ежи.

      На землю легла густая тень, в лицо дохнуло холодом, вокруг мгновенно потемнело, будто разом настали вечерние сумерки. Ежи задрал голову и едва не вскрикнул. Платформа спускалась к ним с неба. Гигантский остров медленно и бесшумно снижался, казалось, еще немного – и он раздавит строения на Черном Валу.

      Прежде Ежи никогда не видел платформы так близко. В нижней ее части мерцали бледно-зеленые огни, воздух под ними клубился и густел, наливаясь неприятным, болезненным оттенком. Что-то знакомое было в этом свете, чуждое человеку и одновременно – опасное. И тут секретаря аж до дрожи пробрало: некроз! Некрозная плесень, убей вас всех Пустошь! Она так же светится!

      Ежи вскочил и в считаные мгновения