В ожидании героя. Книга 1. Ловушка для рейдера. Анна Александрова Козырева

угнездилось в потревоженной памяти и взволновало смятенное сердце.

      Родителей своих Мария помнила смутно.

      Отец был высок ростом. Крепок и кряжист. Все эти характеристики определились много позднее, когда рассматривались фотографии мамы и папы. А вот, что он был весел и добр, – воспоминанием определенно было личным. Папа мог подхватить дочь и, подкинув на могутные плечи, лихим скакуном носиться по комнате, подхлестывая себя и громко цокая языком, а задыхающаяся от счастья девочка подпрыгивала и тоже цокала языком.

      И громко, взахлёб смеялась мама, успевая убрать с пути лихача то стул, то табурет. Такого заливистого смеха от мамы Маша больше никогда не слышала…

      Отец дома бывал нечасто – бывал наездами. Появлялся, и уже скоро начинало звучать про «очередную вахту». Маше запомнилось это слово на всю жизнь. Слово казалось отчего-то мохнатым и тревожным.

      Всякий раз уезжая на «очередную вахту», отец говорил, что там его ждёт какая-то «шахта». Что это такое? – девочка не знала. Однажды, отозвавшись на вопрос дочери, мама сказала, что это работа такая – «под землёй»… Только и это ясности не принесло: слово, как звучало пугающе, так таким и осталось, а уж, когда узналось, что папа на той шахте погиб, то и вовсе обрело зловещую окраску.

      Светка помнить отца не могла не по молодости лет, а по факту своего еще не рождения.

      Маша помнила похороны отца. Печальные. Многолюдные. Наполненные сверх предела жалобным подвыванием матери, упирающейся в обитый красной тканью гроб огромным животом. Она падала на усопшего и не давала накрыть крышкой… Потом рвалась в яму, куда опустили гроб. Стали засыпать: лопаты торопливо замелькали в руках щетинистых мужиков. Мать рухнула снопом наземь и, елозя грузным пузом, упрямо пыталась дотянуться до края могилы… её оттаскивали… пытались поднять… а она всё выла… выла жалобно и пронзительно…

      В роддом мать увезли прямо с похорон…

      Рождение Светки, имя для которой заранее было задумано отцом,

      мечтавшим о новой дочке, мать к жизни не вернуло. Через год её не стало. Всё боялись, что она, обезумевшая от горя, что-нибудь учинит над собой, но рук на себя мать не наложила: угасла сама по себе – не выдержало тоскующее сердце…

      Худой и черной, как истлевшая головешка, лежала мать в гробу. Скорбной малолюдной кучкой потолкались у могилки, на дне которой потемневшим боком топорщилась отцовская домовина. Так под общим холмиком и лежат родители… лежат рядышком папа и мама…

      Мария не успела и выдохнуть печально, как рывком надавила в пол тормозную педаль. Непонятно каким макаром, развернувшись на все сто восемьдесят градусов и почти ткнувшись под капот джипа, поперёк, на счастье пустынного шоссе замерло маленькое, желтой букашкой, авто.

      Медленно… очень-очень медленно и осторожно, сдав назад, Мария вырулила на соседнюю полосу и оставила замелькавший аварийными сигналами автомобиль, из которого взъерошенным воробышком испуганно таращился молоденький парень. Вслух Мария отругала себя за невнимание и временную отключку от действительности