Морзист. Ирина Камнева

Морзе, вот и пошло дело. Тогда мои первые приступы и приступами назвать было нельзя, они протекали практически без боли и от того не казались резкими, поэтому папашка и прикалывался, не воспринимая «тук-туки» в моей голове всерьез. Он делал вид, что просто уверен в том, что я так играю, и я злился на него все сильнее и сильнее.

      Я не помню своего первого приступа. Точнее, помню, но не знаю точно, был ли он первым. Еще лет в семь, когда мы с друзьями, предоставленные сами себе, бегали по каким-то развалинам в соседнем районе, я споткнулся и сильно ударился головой о кусок бетона. Кровь, скорая, больница, сотрясение мозга – все как обычно. Но я успел два раза потерять сознание – когда упал и когда увидел лужу крови вокруг себя, – я отчетливо помню ровные глухие удары, которые прекращались, когда мое сознание возвращалось в этот мир и я открывал глаза. Возможно, из-за того сотрясения все и началось: недолечили, не вправили что нужно, вот и стучит теперь.

      Как раз в то время мы с пацанами увлеклись страшилками и ужастиками, и я ушел в тему паранормальщины с головой, со своей больной головой, которая в то время была еще и тупой. Вся эта тема с тонкими мирами и со странными существами меня сильно впечатлила, и я стал свою особенность связывать с чем-то потусторонним. Мне было одновременно страшно и любопытно. Что, если мне с того света предсказания радируют? Или о помощи просят? В то время я в этом просто не сомневался. Но порой было жутко осознавать, что это происходит внутри меня. Стучали не по стенам, не по другим поверхностям, а по мне. Стук пару раз будил меня часа в три ночи: спросонья казалось, что это всего лишь будильник или у соседей сверху что-то на пол свалилось. Но когда вдруг приходило осознание того, что это мой приступ, я накрывался с головой одеялом, изо всех сил жмурился и ждал, когда тело перестанет содрогаться от ударов. А еще я боялся увидеть что-то жуткое в темноте. То, что так безжалостно бьет меня все это время.

      Я даже пытался записывать в тетрадку удары, когда начинался очередной приступ, а потом подставлял буквы из азбуки Морзе, которую нашел в интернете после папиных шуток. Только вот получалась ерунда какая-то. Хотя пару раз отдельные слова складывать, но уже не помню какие.

      Я перестал записывать в тетрадку удары, как раз когда я окончательно задолбался со своими приступами и объявил маме, что здоров. Я совсем перестал говорить об ударах и не вспоминал о них даже с друзьями (у которых память была, к счастью, как у аквариумных рыбок). Постепенно годы взяли свое, и я стал реалистом: никто мне ничего не радирует через приступы, такого просто не бывает, как бы это скучно и даже отчасти грустно ни звучало.

      И вот опять. Точки и тире. И где? На потолке, блин! Может, кажется? Две точки. Тире, тире, точка и тире. Две точки. Точка, тире, тире, точка. Точка, тире и точка. Точка и тире. Точка, тире, тире. Тире и две точки. Две точки и тире.

      Я вел взглядом эти еле заметные черточки, пока не дошел до противоположной стены, а потом, кажется, заснул.

      Глава 4. Дорога

      15 сентября, суббота

      Надпись на моей футболке с милым