Заметки на полях жизни. Земное. Мария Волощук Махоша

неделю потом не смоется. Мне в Тай возвращаться. Как я там на пляже с зелёной пяткой буду рассекать? Влад со мной близко ходить не будет! – причитала Катька, пока Нюша бинтовала ей ступню, а Вера заботливо гладила по голове.

      Гости поспешно покинули комнату под предлогами пудрения носов, перекуров и постановки чайника. Тётя Алла заботливо укатила Фрола Ивановича в кресле и наушники ещё ему надела с любимым Аркадием Северным. Итальянский муж Веры всё понял без перевода. Они с Борисом как раз тренировали русский язык в обмен на итальянский, увлеклись, и по сути им уже никто не был нужен. Они удалились на лестничную площадку, практиковать. Все благоразумно оставили сестёр ругаться без свидетелей – год девчонки не виделись, соскучились, пусть общаются.

      – Не будет близко, так пошли его, если он такой идиот, чтобы из-за такой мелочи париться, – посоветовала сестре средняя, Вера. – Зелёная пятка ему не подходит! А что будет, когда постареешь? Выбросит на помойку?

      – Для этого придумали пластическую хирургию. Я не постарею, – твёрдо уверила Катя, хотя сама в это совсем не верила.

      Старшие сёстры переглянулись и покачали головами.

      – Вот, послушай старших – не придумали. Когда любит, так с любой пяткой любит, и с морщинами, и даже с животиком. Вадим подлец редкостный, и твои крики сейчас тому подтверждение. Да и отмокнет зелёнка за пару часов в солёном море-океане.

      – Ага, слушай вас. Одна в Италии коровам хвосты крутит, детям носы вытирает и даже отдыхать ездит только раз в год. Другая в дыре этой застряла зачем-то, а я хоть успешная и счастливая.

      – То-то и видно. Кислота из тебя, успешной, так и брызжет, как бы стены не разъела! – обиделась Вера. – Я тебя сколько зову в гости? Приезжай, посмотри, как современная ферма там, в Италии, устроена, чтобы хвосты тебе не мерещились.

      – Катюш, ты правда последние годы злющая такая, хуже, чем в детстве была. Может быть, гормоны и щитовидку проверить? – предложила Нюша, зубами разорвав бинт, чтобы зафиксировать узелком.

      – Вот я не пойму, мне это точно говорит женщина, которая зелёнку с бинтом за панацею держит? Может, ещё и корпию щиплешь по ночам? На себя посмотри – располнела, как будто тебе все сорок! И это ты сама с собой делаешь, никто тебя ж не заставляет! Могла бы работать. Фролу Ивановичу сиделка ведь не нужна постоянная, он всё может сам, не как мама! Даже ходит понемногу. За что я тебе только деньги перевожу?

      – Я пробовала. У него вроде как навык самообслуживания сохранён, но таблетки забывает пить. Есть забывает тоже. Будет сидеть плакать, что встать не может, а окажется, что ослабел, потому что не ел. А деньги ты не переводи, я справлюсь, правда. Я подрабатываю, работы, правда, много.

      – Ну так оплати сиделку ему.

      – Чужие руки добрыми не будут. Мы лучше так. А ты кончай злобствовать, а то мы терпим-терпим, а и обидеться можем. Если у тебя мужик козёл, это не повод всем портить праздник, – терпеливо убеждала Нюша, ни слова не говоря о том, что за всё время ни разу не видела пенсии Фрола