Реальная история гвардии старшего сержанта. Владимир Степанович Черняк

часть вымирала в колхозах от недостатка кормов. Голод, набравший силу в 1932 году, продолжался повсеместно в 1933-ем, а в некоторых районах и в последующие несколько лет. Для спасения от голода люди бросались в города, но дороги туда для них были закрыты специальными кордонами ОГПУ. Ежемесячно десятки и сотни тысяч беглецов насильно возвращались умирать на места своего проживания. В 1932-ом и 33-ем году от голода погибло тогда около 7 млн человек.²⁶ Да, старуха смерть со своей острой косой – красноречивый символ любого переворота в истории и особенно, конечно, красного. Наверное, на воле, как и в сибирской ссылке, удавалось выжить только очень удачливым рыбакам и талантливым охотникам… Только вот представляется, что в Нарыме указанный эксперимент был даже менее жесток, ведь здесь выдавали хоть какой-то паёк! Но важна, кажется, и моральная сторона, глубина безнравственности которой по отношению к «вольным» не имеет прецедента.

      Семьям «кулаков» было объявлено, что они какие-то не такие, ну, они – слишком богатые, а известно, богатый бедному не товарищ. А бедные ведь взяли власть и хотят устроить для себя счастливую жизнь в колхозах, против чего богатые иногда даже просто восстают! Конечно, для безопасности все богатеи достойны расстрела или ссылки. То есть, спецпоселенцам как-то объясняли, почему с ними так поступают. А что же оставшиеся без кулаков мирные крестьяне, которые ни о каком восстании не думают? За что они должны голодать? Ан нет! Советская власть как-то быстро сориентировалась, что на самом деле большинство крестьян против колхозного рая. Этой ориентации способствовали многочисленные восстания крестьян почти во всех регионах России. И на самом верху было решено – уменьшить их поголовье… Но это было совершенно секретное решению, ничего такого крестьянам не говорили. Ну, да, восставшим объясняли, что они не правы, с помощью свинца, но остальные, мирные и даже преданные колхозники… они не могли понять, чем они провинились и за что умирают…

      Шёл уже второй год прозябания семьи Степана Ильича в Нарыме. Весной, когда вода спала, Николай возобновил свой лесной промысел. Софья и Лиза работали на некотором подобии пашни, которую поселенцы раскопали и засеяли рожью, чтобы урожай по осени сдать государству. Но это была просто трудовая повинность, потому что толку от этой пашни никакого быть не могло, ввиду сырой и тяжёлой земли, а также учитывая число голодных глаз, взирающих на наливающиеся пищевым соком колосья. После кончины Матрёны Максимовны Софья и Лиза продолжали выходить на работу, оставляя «дом» и детей под присмотром Дуси, которой было уже четырнадцать лет. В помощь ей был Василий – он охотно ухаживал за маленьким Ильёй.

      Известий о муже Лиза не получала. Долго ли здесь придётся жить? Наверное, до самой смерти… Вон она смотрит из-за каждого угла глазами голодных и обессиленных… Но жить надо! Нельзя отчаиваться! Бог терпел и нам велел…

      Арестант

      О высылке своих родных Степан Ильич узнал летом 31-го года, списавшись через