Русский немец. Виктор Аркадьевич Бердинских

– лошадей всех тоже мобилизовали, вместе с мужиками); то в крохотную баньку поселили (тепло, но места мало – даже спать негде). Кто-то вообще решил землянку копать – на Береговой улице, ближе к Змеиному Логу – там места много свободного, можно и огород поднять. Папа на это лишь рукой махнул: «Что с нами завтра сотворят – неизвестно. Как же тут обустраиваться? Да и – зачем?»

      Ну и стали мы жить такими вот «полуколхозниками». (Кстати, название колхоза здешнего – «Армия Ленина», а у нас, на Волге, было «Роте Фане» – «Красное Знамя».) Днями – в поле или на ферме. Вечерами – чистимся, греемся, какую-то еду готовим. Бабушка соседней хозяйке – тёте Вале – платье на своём «Зингере» сшила, и той так оно понравилось, что она поднесла нам за это целое ведро картошки. И как нельзя кстати: продуктов-то у нас почти совсем нет. Работаем-работаем, а выдают на едока лишь граммов по 400 («фунт» – как счетовод говорит) муки в день. И это – всё. А ведь одной-то мукой сыт не будешь…

      Так прошло несколько наших первых недель в Сибири. Обносились, оборвались мы ужасно. Да и силы – на пределе. С мамой даже обморок случился – от голода. Тут папа проведал, что в правление начальник какой-то прибыл – из района. И решился наш папа на отчаянный шаг: поговорить с этим начальником «по душам». Направился он к правлению, а я – за ним, в отдалении – чтобы он не заметил.

      Зашёл папа в правление, а дверь за собой неплотно прикрыл: я всё и услышал. Папа сразу же «быка за рога взял» – терять-то ему нечего. «Мы здесь, – говорит, – умираем с голода. Работаем целыми днями, а за работу практически ничего не получаем. Вы нас погрузили в вагоны, всё имущество и скот у нас отобрали. Сюда насильно привезли – и ничего нам не дали. Ваши дети ходят в школу, а наши – на полях горбатятся. Вам в магазине мыло и спички дают, а мы и этого не видим… Фёдор Иванович! Разве мы плохо работаем?» Председатель прокряхтел, что, мол, «неплохо». Видно – от неожиданности: народец-то ведь здесь – тоже запуганный, робкий, беспрекословный. Дальше что-то начальник забубнил – неразборчиво, но спокойно. И папа уже не так громко и резко отвечал. Я быстренько «смотал удочки» – и домой.

      Самое интересное, что папе это его «выступление» обошлось без каких-либо серьёзных последствий: как работал он в поле – так и дальше продолжал. Правда, выделили нашей семье козу. И зернá стали выдавать побольше (не только нам – всем немецким переселенцам). Бабушка с мамой изловчились его перемалывать – на самодельной зернотёрке – и кашу из этого суррогата крупы варить. А с козьим молоком эта каша – просто объеденье!.. Выдали нам и небольшой возок соломы – для козы. Но что-то не очень-то она такой корм жалует – морду воротит. А ничего другого предложить ей мы не можем. Ещё одна проблема…

      Выпал снег. Вместо полевых работ стали гонять в тайгу – на лесоповал. Но папа снова переговорил с председателем, и тот меня в школу – в соседнее село – направил. Да, а то ведь я уже два с лишним месяца учёбы пропустил – надо догонять! Ходу мне до школы – часа полтора в одну сторону. Но всё равно – интересно!..

      6. Сельская школа

      Иду