Нечто. Сергей Валентинович Рубцов

свои ноги стал жрать. Все шесть схрумал. Только хвост оставил. Говорит: «Ноги отрастут, а без хвоста – неприлично».

      – Он, что таракан?

      – Нет. Волк он. Сущий волчара!

      ТЁМНАЯ ИСТОРИЯ

      Сухой проснулся. Неожиданно. Показалось Сухому, что что-то не так. Ощупал себя – всё вроде бы на месте, но чего-то явно не достаёт. Потрогал грудь – и, правда, нет. Так и есть – пропала.

      Он осторожно сел на край кровати. Опустил босые ноги на пол, но вместо холода крашеных досок почувствовал под ногами что-то липкое и мокрое. В темноте сторожко, наощупь прошёл к выключателю. Наконец, добрался и щёлкнул. Лампочка хмуро и нехотя осветила жилище Сухого. По полу были разбросаны тёмно-красные рваные куски. Перед глазами Сухого проплыли багровые пятна. Кто-то зелёный проскакал на четвереньках под кровать. Из-под кровати послышалось недовольное рычание.

      – Тузик! Гад. Сучий сын. Порвал всё-таки!

      Тузик дипломатично молчал.

      Сухой всё собрал. Кое-как склеил скотчем. Сунул в пластиковый мешок. Нагрел электрический чайник. Залил горячую воду. Закрутил пробку. Лёг, положил себе тёпленькое на грудь и заснул. Приснилась Сухому лягушка. Конечно, не такая прекрасная, как царевна. Но тоже очень и очень красивая.

      КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

      (сон)

      Приснился мне давеча сон… Это всего лишь сон.

      Стою я, вроде как, на Красной площади у Лобного места. Вдалеке вместо Исторического музея почему-то Кёльнский собор. Храм Василия Блаженного немного приподнялся и завис в воздухе. Тут же – собор святого Петра и венская Опера. "Давид" Микеланджело предлагает свою пращу Минину и Пожарскому. Он весь татуирован под Тимоти или Котовского, что не важно, – на нём плеер и наушники. Пожарский протягивает ему гранённый стакан и спрашивает:

      – Додик, третьим будешь?

      На что тот весело, по-итальянски отвечает:

      – А то…

      Проскакали, звонко цокая, Тарас Бульба, Василий Иванович Чапаев, Жуков, Всадник без головы (или, как советует переводить Набоков, «Безголовый всадник») и Мазепа. Последний постоянно оглядывался. Прошли пьяные – Тевье-молочник в обнимку с Пуришкевичем, распевая "Лехаим". Сальвадор Дали на постаменте изображал Наполеона – получалось вычурно и искусственно, как и всё, что он делал, но делал он это гениально. Проплыл по воздуху конопатый нос "отца народов" и "лучшего друга", Иосифа Людоедовича Сталина, с усами и трубкой, на которой болталась этикетка "Герцеговина Флор". Рядом с ним летел товарищ Троцкий (в размерах уменьшенный в масштабе 1:3), пытаясь ледорубом попасть по носу Кобы, но каждый раз промахивался, со свистом рассекая воздух.

      На Лобном месте фигуры Пугачева и Разина играли в футбол собственными головами. Роль рефери исполнял одетый в кроваво-красную атласную рубаху палача – Распутин. Он изредка посвистывал в свисток. Рядом сидела на троне Мария-Антуанетта, держа в одной руке свою голову, другой подбрасывая в рот семечки и бросая на Григория недвусмысленные взгляды. Распутин явно болел за Разина и подсуживал. Антуанетта, напротив, отдавала предпочтение Пугачеву. Григорий покрикивал, потягивая из горла́ мадеру:

      – Эхма! Едрёный корень! Стёпушка! Сила наша! Надёжа! Не подведи! Наддай! Ну, куда, куда…итить…твою… ворона! – и он с досадой плевал в сторону.

      – Емьель, – поплёвывая шелухой, взывала бывшая королева по-русски, но с явным немецким акцентом, – мас мус…, их бин… Ви ист растьяпа, Емьель!

      – Да, пошла ты…, – коротко огрызнулась голова Пугачева, улетая в аут, – м…да безголовая.

      Я подошёл сзади. Дернул Распутина за штанину. Он нехотя обернулся.

      – Чего тебе, милай? Министром хочешь быть? Некогда мне.

      – Какой, – спрашиваю, – счёт?

      – Два-один, – отвечает, – пока, наша берёт. – Ну, кто ж так… твою… мать… финтит… етит, – это он уже Степану.

      Из-за горизонта доносился бас Шаляпина: "Эх, дубинушка, ухнем! Эх-х зелёная…"

      "Эх, хорошо в стране советской жить. Эх! Хорошо страной любимым быть…"– вторил ему детский хор, эхом отражаясь от кремлёвской стены.

      Подле, на броневичке, стоял Ильич и кричал, идущим на штурм Спасской башни революционным солдатам и матросам: – Вегной догогой идёте, товагищи! – протягивая вперед руку в направлении своего мавзолея.

      И следом голосом Хрущева:

      – Я вам покажу кузькину мать!– и ударял по голове, сидящего на корточках у его ног, Джона Кеннеди, снятой с ноги, блестящей на солнце новенькой резиновой галошей, производства фабрики каучуковых изделий имени Клары Карловны Люксембург. Раздавался звук похожий на одинокие аплодисменты, переходящие в бурные овации стоящих рядом зрителей. Президент США при этом смешно раздувал щёки, показывал свою знаменитую американскую улыбку и выкрикивал: "Упс!"

      Я двинулся в сторону Кёльнского собора.

      Впереди увидел детский надувной аттракцион, похожий на Змея Горыныча. Головы Горыныча были стилизованы под Нехалковых. Коренник – под отца-поэта. Пристяжные –