Агат Кристин: Кубок Стихий. Иван Бестужев

помахать ручкой подружкам на прощание. Те грустно помахали в ответ.

      Из библиотеки в коридор, потом направо и до самой своей спальни, главная ведьма всю дорогу волокла внука за собой, как нашкодившего щенка. Тот не сопротивлялся, прекрасно понимая, что, в общем-то, это бесполезное занятие. Толкнув дверь, миледи сначала впихнула в комнату великовозрастную дитятю, и только потом зашла сама. Яростно захлопнула за собой дверь, от чего колыхнулись тяжелые гардины на окне.

      Шторы были задвинуты почти целиком, и в спальне миледи царил полумрак, но все же можно было разглядеть в углу кровать под балдахином, тяжелый комод у стены, шкаф с книгами, банками, склянками с заспиртованными в них наглядными пособиями и прочий подобный инвентарь.

      У другой стены полным хозяином чувствовал себя камин, сложенный из грубо отесанного серого камня. В нем, над неугасимыми углями лениво булькал котелок с каким-то варевом. Агат сколько себя помнил, этот камин никогда не стоял потухшим, даже когда в доме никого не было, и всегда в том котелке варилось какая-нибудь гадость. Он никогда не интересовался составом этих бульонов, особенно перед обедом.

      У изголовья кровати стоял будуарный столик чудесной резной работы, подаренный миледи еще лордом Альфердом на первый год совместной жизни. Над столиком висело мутноватое зеркало в старинной потемневшей раме. Это зеркало уже в годы молодости миледи слабо, что отражало, но все же оно было самой большой ценностью в приданом юной Лагуны. Доставшееся ей от матери, а той от ее матери и так черт его знает, сколько поколений к ряду. Этого зеркала Агат в детстве очень побаивался и даже однажды хотел его разбить, но все же, со временем ему удалось наладить с ним отношения.

      – Ты меня слушаешь, или нет?! – раздался гневный возглас бабули.

      – Что? – Агат удивленно обернулся и только сейчас понял, как глубоко ушел в воспоминания детства, что пропустил мимо ушей нотацию, которую все это время читала ему миледи.

      Шагая от стены к стене, подметая длинным подолом пол и нервно потирая руки, она выговаривала внуку:

      – Отлучилась по делам на пару часов, называется. Прихожу домой, а тут дым коромыслом. Радость несусветная – внук приехал, – всплеснула рукавами, словно птица крыльями, – Явился в кои-то веки. Наконец-то навестил родные пенаты, а то ведь совсем забросил бабушку.

      – Не правда, – возмутился Агат, пальцем теребя матерчатую кисть на балдахине кровати. – Никого и никуда я не зашвыривал. Наговариваете вы на нашу фамилию. Грех это.

      Лагуна быстро подошла и ловко, как кошка лапой отвесила внуку подзатыльник. Агат лишь почесал взлохмаченные волосы, сделав вид, будто их сквозняком растрепало. С непринужденным видом поглазел на сколопендр и жаб, заспиртованных в банках на полках, подошел к камину, заглянул в котелок, за, что получил от миледи внеочередной подзатыльник.

      – Сколько раз тебе говорила, не суй туда никогда свой нос. Не про тебя это варево. Когда ты только взрослеть начнешь. Двадцать три года, орясина здоровая, а все как маленький