Приключения Китайца. Китайца Мать

как упоминала, узнаю только потом, на свиданке в тюрьме. А пока сынок встретил меня дома счастливый, что ушёл от погони, гордый, что сообразил с рюкзаком, чтобы не догнала его, и, полон твёрдой решимости, без обиняков объявил:

      – Я в эту школу больше не пойду.

      И мы пошли устраиваться в другую.

      Уважение к личности ребёнка не в моде у многих учителей. Как ни странно, такой, не уважающий ребёнка, учитель всегда страстно рассказывает детям об уважении на уроке воспитания. Не подозревает, увлечённый, что дети чувствуют ложь, и не понимает до конца, какой детям всё же преподаётся урок. Мой сынок думал, что усвоил основной невидимый урок, и был уверен, что таким образом, сменив школу, избежит учительского лицемерия. К сожалению, в следующей школе ему предлагали именно этот урок. Володя не захотел его усваивать и в этой школе, и ещё в следующей не захотел, и в следующей. Всё без объяснений, но по одной причине унижения, как выяснится потом. А пока объявлял только результат:

      – Сказал: не пойду в эту школу и точка.

      И, наконец, последняя школа перед вечерней, после которой я перестала по этому поводу вести с Вовкой войну, оказавшись втянутой в норму учительской лжи.

      С первого сентября в восьмой класс, в очередную новую школу. Классная – приятная женщина, и я пытаюсь всеми силами завязать с ней дружбу. Можно сказать, дружим. Проходит некоторое время, и та же проблема. Звонит классная:

      – Володя уже несколько дней не появляется в школе, может, заболел?

      Так как мы с ней «дружим», рассказываю про замкнутость сына, про повторение поведения в других школах и я в ужасе от того, что не знаю, где он болтается, когда не в школе, а я на работе, словом, прошу поддержки и помощи. Учительница – сердечный человек, сочувствует, и точно знает, что надо делать:

      – Пусть он придёт, только придёт, и тихо сидит. Я поговорю с учителями, его не будут спрашивать, так как, ясное дело, всё запущено. На носу конец года, пусть просто досидит, а там, может, и втянется.

      С энтузиазмом прилипаю к драгоценному сыночку, клятвенно заверяю, со слов классной, что его не будут спрашивать и ему не придётся унижаться из-за этого, сейчас главное – присутствие, чтобы закончить школу. Даже предлагаю Вовке две гривны, он выторговывает четыре и соглашается. Идём вместе, ситуация непростая, чувствую, нужна поддержка. Прозвенел звонок, дети в классе, классная нас просит задержаться в коридоре. И начинает «сердечную» зазубренную, знакомую до оскомины лекцию с грузом чувства вины перед собой, перед родителями, перед одноклассниками. И этот груз, по стандартным неписанным правилам, душевная наша классная пытается прикрепить на Володину голову. Когда дыхание закончилось и зазубренный текст лекции, по-видимому, тоже, одухотворённая своей речью, педагог потащила нас к завучу по воспитательной работе, мотивируя тем, что завуч обеспокоена не меньше её по этому поводу и в связи с этим хочет нас видеть. Завуч как раз направлялась