Эд и Шут знает кто. Эдуард Вячеславович Поздышев

было на него, что он никак не соглашался на кажущийся мне справедливым обмен. Ведь я предлагал ему целых две табуретки за один стул. Но хозяин – барин. Ничего не попишешь.

      – Так я что подумал, – продолжал он. – Может, хватит тебе мечтать о стуле, а задаться какой-нибудь определённой целью? Ну, там… Захотеть чего-то большего.

      «Ага, – тянулось в моей сонной голове. – Кресло, пожалуй. И – кофе с сахаром.»

      – Променять жизнь на кресло с сахаром не так уж и сложно, на самом-то деле, – ворковал дед. – Да только обратно уже не получится. Жизнь течёт и утекает. И только вперёд. А назад – никак. Вот ведь какая штука! Надо остановиться на чём-то одном. Чтобы жизнь наполнялась, а не растекалась попусту. Та унылая конура, в которой ты живёшь, не заменит тебе дом, если её не озарит настоящая, живая мечта.

      «Ну хотя бы кровать отдай – всё равно ведь на ней не спишь. – Думал я. – А кресло… Хрен с ним. Оно твоё по праву. Да тебя разве с него сгонишь? Ишь! Сам сутками не вылезает, а ещё учить меня вздумал, старый хрыч!»

      Я давно уже прочухал, что он телепат, но не стеснялся при нём думать, о чём хотел.

      Затем он вовсю ударился во что-то книжное. Что-то всё цитировал на каком-то мало понятном языке, сопровождая каждую цитату словами, типа: «А ведь сказано» или «сказано же». Кем сказано? Что сказано – хоть бы перевёл для приличия! В общем, я не заметил, как заснул.

      А проснулся уже в своей комнате, лёжа на кровати Шу́та.

      «Вот ведь пройдоха!» – теперь мне по настоящему было стыдно.

      И с тех пор кофе по утрам мне подавали с сахаром. Правда, на поведение Шу́та и на наши с ним отношения это никак не повлияло.

      Глава третья

      На следующий день после случая с кроватью я спросил у него:

      – Послушай, Шут, а ты все что ли мысли читаешь?

      – С чего ты взял, что я читаю мысли? За кого ты меня принимаешь? Если за телепата какого, то, поверь, ты сильно ошибаешься.

      – Ладно. Проехали. Я верю, верю! Ведь ты же у нас всё знаешь.

      – Не всё знаю, – сказал он. – Просто – знаю.

      – А ты случаем не поп? – поинтересовался я. – Эка ты вчера как по-славянски шпарил! Расстрига что ли? Или пенсионер?

      Шут сделал вид, что не услышал вопроса.

      Примерно с четверть века назад я какое-то время алтарничал при одном храме и иногда читал на клиросе. Порой благословляли на Апостол. И, конечно же, я имел – правда самое смутное – представление о языке, на котором, возможно, он и забросал меня вчера своими цитатами. Но в тех псалмах, кои обычно приходилось читать, я не припомню и слова из того, что он произносил. Да только что вспоминать, коль я уже дрых без задних ног? И ещё этот финт с кроватью…

      – А может, ты этот… Как его?.. Чудотворец, а? – не отставал я.

      Дед лишь хихикнул, махнул рукой и ушёл к себе.

* * *

      Однажды ночью мне не спалось, хоть и порядком устал, весь день болтаясь по городу. Давила темнота, потому что отключили свет. Там, где мы жили, всегда было как-то мрачно и тревожно. Поэтому я обзавёлся ночником… Ну, нашёл на помойке. И ещё,