Казна Империи. Константин Кураленя

прошептал комэск.

      – Ноги кривые?

      – Морда лошадиная.

      Шутка была бородатой, но все невольно заулыбались.

      Между тем «начальный» человек широко расставил свои кривульки и произнёс:

      –

      Вы прибыли на комсомольскую пересылку. Порядки у нас строгие, но справедливые.

      –

      Самые сволочные порядки на всём Дальнем Востоке, – прошептал кто-то у меня за спиной, – даже по нужде просто так не выпустят.

      –

      Оправление нужды и прочие потребности только по команде, – продолжал комендант пересылки. – Любое слово и приказ администрации – это закон, нарушение которого карается со всей пролетарской строгостью. Всё остальное вам разъяснят на месте. Ведите контингент по баракам, – повернулся он к своей свите.

      Бараки встретили нас роем комаров и мух. Но всё же это была не баржа. Место мы заняли в укромном углу. Оказалось, что мир не изменился и за всё надо бороться. Даже за засиженный мухами угол.

      –

      Послухай, братва, не в хипешь, но эта плацкарта уже занята, – послышался прокуренный, с блатной хрипотцой голос за нашими спинами.

      –

      Конечно, занята, – спокойно полуобернулся комбриг. – Нами!

      – Ну, вы в натуре на шухер нарываетесь, – продолжал сверкать фиксой молодой арестант. – Здеся при каждых отсидках сам Ливер останавливается. Можно сказать, это его личные апартаменты.

      – В стране победившего социализма всё общее, – произнёс я внушительно, – а тем более цугундер. Уж этой-то жилплощади государству для своих подданных не жалко. Интересно, как тут мог проживать на прошлых отсидках Ливер, если город начали строить всего лишь год назад?

      – А что, гражданин Ливер и сейчас здесь? – поинтересовался комбриг.

      – Стал бы я с вами базлать, – ловко сплюнул на пол фиксатый.

      – Вы, пожалуйста, извинитесь за нас перед этим гражданином, – продолжил комбриг, – и попросите его на этот раз подыскать себе другое место.

      Фиксатый от неожиданной наглости оппонентов на несколько мгновений остолбенел. А мне данная ситуация напомнила далёкий восемнадцатый год, когда шайка пьяных анархистов пыталась выселить нас из купе.

      – Э, ханурики, вы никак меня только что послали на … ? – ляпнул он первое, что пришло на ум.

      – Какой догадливый, – притворно удивился комэск.

      – Доброго пути тебе, парень, – подтвердил я указанное направление.

      Несколько минут урка высказывался на непереводимом лагерном фольклоре. Смысл его речи сводился к тому, что он имел беспорядочные половые связи со всеми нашими родственниками и даже домашними животными, а мы попали, и очень круто.

      Его словоблудие прекратил лётчик Саша.

      – Слушай. Надоел. Все полы тут слюнями забрызгал, – и мощной правой отправил парламентёра за приграничную территорию.

      – Политические наших бьют! – раздался истошный вопль одного из урок.

      – Врагов народа на перо! – поддержали его другие.

      Что тут началось! Дрались все. В наносимые