Агенты Берии в руководстве гестапо. Валерий Шамбаров

– это наш Вышинский». Ярым большевиком в начале 20-х был и лидер норвежских нацистов Квислинг. К гитлеровцам перешла часть компартии Франции во главе с Ж. Дорио и компартии Швеции во главе с Н. Флюгом.

      Ну а в Германии в ту пору различия между коммунистами и нацистами выявить было не так-то легко. Обе партии использовали одни и те же методы – сочетание легальной агитации и борьбы за голоса избирателей с подготовкой силового переворота. Одни формировали для этого отряды штурмовиков СА, другие – отряды штурмовиков «Рот фронта». Обе партии представляли себя выразителями интересов рабочих. Но главный контингент и для СА, и для «Рот фронта» составляли безработные и городское отребье – люмпены, деклассированные элементы, шпана без определенных занятий.

      В данном случае характерен пример с Хорстом Весселем, автором нацистского гимна. Он был сутенером, собрал из своих приятелей отряд «Штурм-5» и в результате ряда кровавых потасовок одержал верх в одном из злачных кварталов Берлина, который прежде контролировался коммунистами и считался их «вотчиной». А убит был в феврале 1930 г. в драке с Али Хелером – тоже сутенером, но активистом компартии. На его похоронах Геббельс заявил, что он умер «за Гете, за Шиллера, за Канта, за Баха, за Кельнский собор… Мы вынуждены драться за Гете пивными кружками и ножками стульев, но когда придет час победы, мы снова раскроем объятия и прижмем к сердцу духовные ценности».

      Да, драк хватало. За годы, предшествующие приходу к власти, в столкновениях с разного рода противниками погибло 300 нацистов и 40 тыс. получили увечья и ранения. Против членов НСДАП было заведено 40 тыс. уголовных дел, по которым обвиняемые получили в общей сложности 14 тыс. лет тюрьмы и 1,5 млн. марок штрафов. Одним из тех, кому довелось расследовать эти разборки и прочие преступления, был Мюллер.

      В годы Великой депрессии он тоже отнюдь не оставался без работы. Наоборот, спектр «клиентуры» полиции теперь значительно расширился. Приходилось ловить воров и убийц, совершивших преступление от голода и безработицы. В участки пачками таскали девочек и матерей семейств, пошедших на панель ради куска хлеба. Но Мюллер, в отличие, скажем, от книжного комиссара Мегрэ, сентиментальностью отнюдь не отличался. Наоборот, загрубел на службе среди той грязи, в которую ежедневно окунался. Возможно, имел какое-то собственное мнение. Но внешне для него не было разницы, по каким мотивам совершено преступление – из корысти или чтобы семью накормить. Кто попался – того арестовывал. А душеспасительными беседами заниматься, в психологии копаться – не его дело. Не отличался он и разборчивостью в средствах. Если подозреваемому при задержании или в участке «случайно» намнут бока, ну и что? Главное, чтобы скандалов и неприятностей потом не было. И чтобы вело к нужному результату. Чтобы дела, которые на нем висят, были раскрыты. Чтобы можно было бы в срок отчитаться о проделанной работе.

      И дела Мюллер раскрывал. Начальство это ценило. Он постепенно, ступенька