Темные горы. Ванесса Вейл

хрена?

      Кит думала, что мы были геями? Она думала, что мы с Никсом были вместе?

      Я уставился на нее.

      Никс уставился на нее.

      Она говорила серьезно.

      Из всех возможных причин, которые она могла бы озвучить, именно эта никогда, вообще никогда, не приходила мне в голову.

      –Кити-Кэт, я даже не знаю, стоит мне отшлепать тебя или поцеловать, —наконец сказал я.

      Она была чертовски хорошенькой. Она всегда была миниатюрной, даже до плеча мне не доставала. И все же у нее были формы. Отличные формы. Даже в этих невзрачных штанах и белой майке на два размера больше – которая не скрывала тот факт, что она была без бюстгалтера – она выглядела безупречно. Начиная с ее ярко-розовых ногтей на ногах и заканчивая ее непослушными волосами, а также каждый дюйм ее мягкого тела между ними. И именно эти дюймы ее мягкого тела я представлял себе каждый раз, когда передергивал в душе. Долгие годы.

      Ее глаза цвета темного шоколада были красными от слез, но в них я видел ее искренность, правду, которая стояла за ее словами. Она хотела нас, но по какой-то совершенно непонятной для меня причине пришла к выводу, что мы с Никсом любили друг друга, а не ее.

      Слова здесь были бессильны.

      –К черту, —сказал я, подойдя к ней ближе, взяв ее лицо в руки и поцеловав ее. И это был далеко не братский поцелуй. О, нет. Я впился в ее губы, забрал ее дыхание, завладел ее сладким ротиком. Теперь она уж точно не подумает, что мы были геями.

      Никс прорычал, и я прекрасно понимал, почему у него вырвался такой животный рев. Я поднял голову, отошел назад и посмотрел на Кит, когда она качнулась на месте. Ее глаза были закрыты, ее губы были красными и блестели. Никс оттолкнул меня и тоже поцеловал ее. И то, что мой лучший друг целовал Кит, не вызывало во мне ревности. Это заставило мой член затвердеть. Сейчас моим хреном можно было гвозди забивать. Она принадлежала нам так долго, и теперь мы наконец-то могли доказать это.

      Теперь между нами не должно было быть никакой путаницы. До этого момента я был не просто сексуально неудовлетворен. Я был в ярости. Недопонимание эпического масштаба привело Кит к совершенно неправильным умозаключениям. И что было еще хуже, она вернулась в Каттрот пять недель назад. Пять. Гребаных. Недель. И ни я, ни Никс не знали об этом. Еще больше потерянного времени.

      А сейчас…черт, сейчас она была замешана в убийстве? Она была главной подозреваемой, потому что у нее не было алиби. Она была вся в крови Эрин. Ее ДНК была по всему ее телу. Все это рассказал мне Никс, но мне не нужны были подробности происшествия, чтобы знать, что она была невиновна. Каким мог быть ее мотив? Деньги? Кит могла желать смерти Эрин, чтобы завладеть ее бизнесом? Эрин упомянула ее в своем завещании? Или в страховке? Но Эрин было двадцать пять, а не семьдесят пять. Если бы были какие-то зацепки по какому-либо из этих вопросов, в прокуратуре уже знали бы об этом, и Кит уже была бы за решеткой.

      Но от Миллсов ничего не было слышно. Ничего не было слышно и от моего босса, который, вне всяких сомнений, играл в гольф с Китсом Миллсом. Я был прокурором, и моей задачей было сделать так, чтобы убийца сел в тюрьму.