Временник. Том I Судный день. Влади́слав Цепеш

стоишь, словно берёза над рекой? Забирай.

      – Как? – я подошёл и взял рюкзак.

      – Как, как… Вот этими руками утрудился, пока некоторые сновидения разглядывали.

      – Спасибо.

      – Угу. Я своё взял. Пришлось, правда, некоторые купюры просушить, а так более чем выгодная сделка.

      – Хорошо, – я немного разочаровался, бескорыстия ждать не стоило.

      Открыв рюкзак, я расстроился: многие вещи попортились, блокноты и карты залились влажными пятнами, склеились водой пожелтевшие страницы справочника и энциклопедии, к счастью, отдельный прорезиненный карман спас самые важные записи и инструменты.

      – Ты сказал, что мы выходим. Куда?

      – Ты всегда задаешь глупые вопросы или исключительно для меня стараешься? Тут одна дорога, а ты шёл в ту же сторону, что и я.

      – Мало ли.

      – Кстати, ты этот… журналист?

      – Да. Как ты узнал?

      – Ты посылал письмо в Общину, ну а я, так скажем, «почтальон». Но у меня график. Так что ты нагнал своё письмо.

      – Понятно. О моём прибытии там не знают. Нехорошо. Незваных гостей тут вроде не особо любят.

      – Даже если бы они узнали о тебе заранее, ты бы всё равно остался для них незваным гостем. Не жалуют они тех, кто с города, не важно какого.

      – Дашь несколько советов как с ними общаться и вообще?

      – Может. Пока иди забери свой спальник и остальное, что ещё осталось. Вот сумка, сложишь сюда.

      Через пару минут всё было готово и мы отправились в путь. Анатолий ехал впереди на лошади, я следом на осле. Не особо мне это нравилось.

      – Ты верхом ездил хоть раз? – спросил меня Анатолий.

      – Если падение с пони в пятилетнем возрасте можно назвать верховой ездой, то да. Надо было спрашивать до того, как ты посадил меня на этого ишака!

      – Ишь умный нашёлся! Тогда бы пришлось уговаривать, а так всё просто: вот осёл – садись. Поставил перед фактом, так сказать.

      – Может так и лучше.

      Немного помолчали.

      – Ты сам из Общины?

      – Нет. Торгую с ними, на болотах мало что есть, хотя им много и не надо, но всё-таки против, скажем, бумаги, сладостей или некоторых других вещей, – он замялся, – украшений, они ничего не имеют.

      – Ты с ними совершаешь бартерный обмен?

      – В основном, но деньги у них тоже водятся, и не абы какие, а представь себе, златые и серебряные монеты царских времён. Откуда они в такой глуши взялись спрашивать не приходится. Может когда раскулачивали, кто-то решил спрятать свои богатства здесь, может ещё чего. Не моего ума дело, платят и то ладно. Впрочем, «бумажками» редко, но тоже расплачиваются.

      – И часто ты ходишь в Общину?

      – С ноября по апрель раз в два месяца. В остальное время один-два раза в месяц.

      – Я правильно понял, что в Общину кроме тебя никто не ходит?

      – Ну как сказать… Я-то хожу постоянно, а другие если идут, то не возвращаются. Или в болоте сгинут, или жить