Непридуманное. Александр Михайлович Пензенский

веточка, в неё, сложенную пополам, как в пинцет засунута сигарета – чтобы руки после не воняли. Спички в то время были в кармане у каждого «нормального» пацана, потому как вдруг попадётся стоящая дымящая линейка или строительный патрон. Итак, сигарета запалена, переходит из рук в руки. Большинство просто набирает в рот дым, но кто-то уже умеет курить по-взрослому, «в себя». Обязательно найдётся и тот, кто именно сегодня попробует сделать это в первый раз, со всеми сопутствующими ритуалу атрибутами: диким кашлем, слезами градом и полной цветовой палитрой на лице.

      Трубка мира выкурена, вожди заедают запах липовыми листьями и расходятся по своим делам – кто-то собирать рябину для стрельбы через трубки, кто-то рванул на стройку за «липучкой» и «колбасой», а один из куривших направляется прямо в подъезд. Но не в свой. В этом подъезде живёт его лучший друг Фёдор. Но сейчас его дома нет, он только что курил за гаражами. Дома только его мама. Друг поднимается на четвёртый этаж, на цыпочках тянется к дверному звонку. Всё это он делает, как он потом объяснит, «нечаянно».

      Мама открывает дверь. И лучший друг Феди совершенно нечаянно, преодолев до этого пешком восемь лестничных пролётов (опять-таки нечаянно), говорит:

      – Тёть Наташ, а ваш Федя за гаражами курил!

      Спустя несколько дней, когда Феде снова стало можно выходить во двор, он спросил у друга, почему он пошёл не с ним на стройку, а один к Фединой маме?

      Друг ответил:

      – Прости. Я нечаянно.

      И Федя поверил. И простил. Потому что друг. До сих пор.

      PS. Кстати, Федя с тех пор не курит. Осознанно, а не нечаянно.

      Песня про prostitution

      Все же наверняка помнят прижизненное сценическое отношение Михаила Николаевича Задорного к американцам? Не хочу говорить, что я его разделяю, да и сам Михаил Николаевич наверняка в жизни приватной, вдали от кулис, так уж сильно ярлыки не развешивал. Надеюсь. Тем не менее, следующая история связана как раз с жителем одного из соединённых штатов.

      Уже однажды упоминавшийся мной мимоходом мой близкий и давний друг Артём Бай в этой вот истории принимал самое непосредственное участие. Волею судеб, чему, несомненно, в какой-то степени способствовала и специализация его пишущего для «Известий» из капстран отца, Артём Евгеньевич, а в тут пору просто Тёма, высшее образование отправился получать в США. Чем, надо сказать, обрёк себя на пожизненные упрёки своей острой на язык, но горячо любимой бабушки. Дама эта преподавала в ту пору в МГИМО, и под её внимательным взором проходил процесс профессионального оперения всех ближайших родственников, а престижный и для многих советских граждан недостижимый вуз бабушка совершенно серьёзно называла «наш институт». Артём же, нарушив семейную традицию, вот уже третье десятилетие при встречах неизменно слышит от бабули «ну ты-то не из наших». Гвозди бы делать из этих людей!

      Но продолжим.

      Артём