Меня зовут Космо. Карли Соросяк

индейки! – восклицает в ответ Бабушка. – Я запаслась штанами с широкой резинкой, чтобы съёсть всё, что захочу!

      Бабушка и Дедушка – из народа, который люди называют «флоридцы». Я так и не понял, что же это значит, но, полагаю, это как-то связано с большими, пушистыми свитерами, которые они всегда носят на праздники. Свитера до ужаса похожи на шерсть бордер-колли. Волей-неволей задумываешься: а что прячется под этим пухом? Что они скрывают?

      Бабушка треплет меня по голове.

      – Привеееееет, милый щеночек, привет, привет, как тыыыыыыыы? Оооооооо, ты немного мокрый и пааааааахнешь, да?

      Почему некоторые люди говорят с собаками вот так – растягивая слова, словно мы их не понимаем?

      По крайней мере, она осознаёт, что я пахну просто фантастически.

      – Я принесла тебе особый гостинец! – продолжает она. – Да-да!

      Откуда-то из глубин свитера Бабушка извлекает печенье песочного цвета, и я уже знаю, что оно будет безвкусным, словно мел. Она протягивает его мне. Я не сразу разжимаю зубы, и она хмурится.

      – Ты что, не хочешь печеньице?

      Я беру печенье.

      Ради семьи – беру. Если бы я его не взял, как бы это выглядело?

      Мы втроём проходим в гостиную; там в телевизоре бегают маленькие человечки в шлемах. Папа и Дедушка кричат на них, а из кухни доносятся запахи. Индюшачий сок! Индюшачьи бёдрышки! Индюшачье всё! Я чувствую, как у меня изо рта вытекают слюнки. В перерыве футбольного матча Мама отводит Макса и Эммалину в их комнаты, чтобы они надели «хорошую одежду», а я иду с Папой на кухню, стуча когтями по полу. Я возбуждаюсь всё сильнее.

      – Хочешь немножко? – спрашивает Папа.

      Он берёт маленький кусочек индюшачьей ноги с противня и кормит меня ею с ладони. Я быстро прожёвываю кусок, оставляя длинный след из слюны.

      Дедушка ворчит из-за спины.

      – Ой, не трать хорошую еду на пса!

      Эти слова оскорбляют меня сразу по нескольким причинам. Собаки ценят еду больше, чем люди (солёное или сладкое, форма, текстура во рту). Да и «пёс» – это просто невероятно грубо. Меня зовут Космо.

      – Да ладно, это же совсем чуть-чуть, – говорит Папа, вытирая обслюнявленную руку полотенцем.

      В кухню проскальзывает Бабушка. Они оба пахнут напряжённостью и дёргаются, словно птицы на деревьях. Бабушка берёт с блюда кусок морковки и грызёт её – но слишком слабо, и на пол ничего не падает. «Я здесь, – говорю я ей. – Если ты предложишь мне морковку, я не откажусь».

      Вместо этого она говорит Папе:

      – Ты подумал о том, что мы обсуждали?

      Папа ощетинивается.

      – Слушай, мам, не сейчас. Сегодня День благодарения.

      – Говорю тебе, чем дольше это продлится, тем хуже. Подумай о детях.

      – Я думаю о детях, – отвечает Папа. – Вот почему это так тяжело.

      В его глазах горит сердитый огонёк, словно он только что заметил, как Бабушка написала на ковёр.

      – Давай не будем говорить об этом при…

      – Ком? – перебивает Дедушка. – При