Харбинский круг. Анатолий Борисович Самсонов

где-то у отрогов Тибета. Но это не охладило и не остановило Бокия. В конце 1926 года в Тибет и Гималаи отправилась группа Николая Рериха и Якова Блюмкина. Автором затеи был, конечно же, Бокий. Несмотря на то, что «аргумент Ильича» по причине смерти вождя отпал сам собой, как-то уж очень легко Глебу удалось «пробить» финансирование экспедиции. Это было странно. Странным было и то, что на момент решения финансового вопроса состав группы был еще не определен. Все странности рассеялись, когда стало известно о включении в группу Якова Блюмкина по инициативе, кто бы мог подумать, да, да, товарища Феликса Эдмундовича Дзержинского. А ведь ФЭД был в то время – незадолго до смерти – настолько занят экономическими, организационными, хозяйственными проблемами страны и собственного здоровья, что и руководителем-то ГПУ был лишь номинально. До Блюмкина ли ему было и какой-то сомнительной экспедиции? Да и по своим взглядам он был бесконечно далек от всякой эзотерики и мистики. Так что вряд ли Блюмкина придумал сам Дзержинский. Бокий предложить эту кандидатуру не мог. Мягко говоря, он не жаловал товарища Блюмкина. Не жаловал за его склонность к дешевым внешним эффектам и самолюбованию, за пристрастие к богемному шику и ажиотажному вниманию к собственной, как ему хотелось бы выставить, демонической персоне и абсолютное, действительно демоническое, презрение к чужой жизни. Глеб Иванович издевательски – снисходительно называл его «Петухом местечковым с маузег-гом на пузе и г-г-а-анатой в заднице, или просто Кукаг-гекой-Кукарекой», пародируя его легкую картавость, намекая «гранатой» на участие в убийстве немецкого посла Мирбаха и вообще на пристрастие к оружию. Никто из руководства ГПУ Блюмкина рекомендовать не мог. Все знали, что Блюмкин был одно время порученцем опального Троцкого и, следовательно, рекомендовать его было равносильно навешиванию на себя ярлыка троцкиста со всеми вытекающими последствиями. Отсюда следовало, что, если это не сам Железный Феликс, что маловероятно, то, значит, он действовал по чьей-то указке. По чьей? Кто мог ему указывать? Этим человеком мог быть только Хозяин – товарищ Сталин – и никто другой. Все это – быстрое и щедрое решение финансового вопроса – шутка ли – сто тысяч полновесных золотых рублей, – и Блюмкин, означало, что в игру вступил новый игрок, ходы которого всегда продуманы, а цели тщательно скрыты. И было еще одно соображение: не тот человек товарищ Сталин, чтобы в своей игре доверить даже втемную, то есть, не посвящая в замысел, важную роль человеку, которого он не знает лично. Отсюда следовал вывод: где-то их пути – Сталина и Блюмкина – пересекались. Выяснилось: да, пересекались. На Южном фронте Гражданской войны. Сталин был откомандирован туда с чрезвычайными полномочиями, Блюмкин же координировал действия военной разведки.

      Мысль вернулась к недавним событиям. Летом прошлого, 1928 года Николай Рерих объявился в Москве, общался с Бокием, Ягодой и Чичериным. Сталин его не принимал, следовательно, ничего сенсационного Рерих не привез, и очень скоро по�